Однажды я отправился к тем холмам с моими принадлежностями для живописи, поскольку я увидел там кое-что такое, что я хотел нарисовать. Было довольно раннее утро, когда я добрался кместу, и в небе было несколько облаков. Оттуда, где я был, я мог видеть расстояние от долины до яркого моря. Я был очарован тем, что был один, и начал рисовать. Я, должно быть, рисовал в течение некоторого времени, и выходило красиво. Я был так поглощен своей живописью, что некоторое время не замечал, что происходило со мной, а затем внезапно я осознал это. Я не мог продолжать рисовать и сидел очень спокойно».
После секундной паузы он продолжил.
«Не посчитайте меня сумасшедшим, я не такой, но, сидя там, я осознавал необычно творческую энергию. Это не было творческим настроением, но кое-что было во мне, кое-что, что было также в тех муравьях и в той суетливой белке. Возможно, что я объясняю не очень хорошо, но наверняка вы понимаете то, что я имею в виду. Это не было творческим порывом некоего Тома, Дика или Гарри, пишущих поэму, или мое рисование глупой картины, это было просто творчество, чистое и простое, а вещи, сотворенные умом или рукой, были всего лишь на внешних краях этого творчества и имели небольшое значение. Казалось, я купался в нем, в нем была священность, благословение. Если бы мне надо было выразить это религиозными словами, я бы сказал…нет, не буду. Религиозные слова застревают у меня в горле, они больше не имеют никакого значения. Это был центр Творения, сам Бог… Снова эти слова! Но говорю вам, это было что-то святое, не искусственно созданная святость церквей, ладана и песнопений, которые являются всей незрелой бессмыслицей. Это было что-то неоскверненное, немыслимое, и слезы покатились по моим щекам. Я очищался от всего моего прошлого. Белка прекратила суетиться о своем следующем обеде, и возникла удивительная тишина, не тишина ночи, когда все спит, а тишина, в которой все бодрствовало.
Я, должно быть, просидел там неподвижно очень длительное время, так как солнце оказалось на западе. Я немного одеревенел, одна нога отекла, и я мог вставать только с трудом. Я не преувеличиваю, сэр, но время, казалось, остановилось, или, скорее, времени не было. У меня не было часов, но, должно быть, прошло несколько часов с момента, когда я отложил свою кисть, до момента, когда я встал. У меня не было истерики, и я не был без сознания, как некоторые могли бы сделать вывод, напротив, я был полностью начеку, осознавая все, что происходило вокруг меня. Собрав все свои вещи и тщательно сложив их в рюкзак, я ушел, и в том необычном состоянии я пошел домой. Все шумы маленького города никоим образом не нарушали то состояние, и это продолжалось несколько часов после того, как я добрался домой. Когда я проснулся следующим утром, оно полностью прошло. Я посмотрел на мой рисунок, он был хорош, но ничего выдающегося.
Простите, что говорил так долго, — закончил он, — но я сдерживал это в себе, и я не мог поговорить с кем-то еще. Если бы я рассказал, они вызвали бы священника или предложили сходить к психологу. Теперь я не прошу объяснений, на вопрос как это возникает? Какие обстоятельства необходимы для его возникновения?»
Вы задаете этот вопрос, потому что хотите испытать это снова, не так ли?
«Кажется, что это скрытый мотив моего вопроса, но…»