Объединение — не волевой поступок, это не процесс становления объединенным. Когда нет распада, когда нет противоречия, нет стремления стать, только возможно существование целого, полного.

Мы настойчиво поднимались, но без какого-либо ощутимого продвижения вперед. Внизу было широкое море облаков, белых и ослепительных, волна за волной, насколько было видно глазу. Они выглядели такими удивительно твердыми и манящими. Иногда, когда мы поднимались выше к более широкому обзору, в этой блестящей пене появились разрывы, и далеко внизу было видно зеленую землю. Над нами было ясное синее зимнее небо, нежное и безмерное. Массивная цепь заснеженных гор простиралась с севера на юг, искрясь на светящемся солнце. Эти горы достигали в высоте более чем четырнадцати тысяч футов, но мы поднялись над ними и все еще взбирались. Они были знакомой цепью вершин, и они казались такими близкими и безмятежными. Более высокие пики располагались на севере, и мы рискнули отправиться на юг, достигнув требуемой высоты двадцати тысяч футов.

Пассажир на соседнем месте был очень болтлив. Ему были незнакомы эти горы, и он подремал, пока мы поднялись. Но теперь он проснулся и желал пообщаться. На первый взгляд показалось, что он выехал по какому-то делу. Казалось, что у него было много интересов, и он говорил со значительной осведомленностью о них. Море было теперь под нами, темное и далекое, оно было усыпано судами. Грохота от крыльев не было, и мы проезжали вдоль побережья мимо одного освещенного города за другим. Он рассказывал, как трудно это было не иметь страха не только из-за катастрофы, но из-за всех несчастных случаев в жизни. Он был женат и имел детей, и страх был всегда не будущего в одиночестве, а вообще всего. Это был страх, который не имел никакого специфического объекта, и хотя он был успешен, этот страх делал его жизнь утомительной и болезненной. Он всегда был довольно опаслив, но теперь это стало чрезвычайно навязчивым, и у его снов появился пугающий характер. Его жена знала о его страхах, но она не осознавала о серьезности их.

Страх может существовать только относительно чего-то. Как абстракция, страх — это всего лишь слово, а слово — это не реальный страх. Вы знаете определенно, чего вы боитесь?

«Я никогда не был способен точно указать на это, и мои сны также очень неопределенны. Но страх пронизывает их всех. Я поговорил с друзьями и докторами об этом, но они или смеялись над этим, или не очень-то помогли. Это всегда ускользало от меня, а я хочу освободиться от этих ужасов».

Вы действительно хотите быть свободным или это только фраза?

«Я могу казаться небрежным, но я бы отдал многое, чтобы избавиться от этого страха. Я не особенно набожный человек, и это достаточно удивительно, но я молился, чтобы он оставил меня. Когда я увлечен своей работой или игрой, он часто отсутствует. Но как какой-то монстр он вечно выжидает, и вскоре мы снова попутчики».

Сейчас у вас есть этот страх? Вы осознаете сейчас, что он где-то поблизости? Этот страх осознанный или скрытый?

«Я могу ощущать его, но я не знаю, сознательный ли он или бессознательный».

Вы ощущаете его как что-то далекое или близкое, не в смысле пространства или расстояния, а в смысле чувства?