Конечно, подавляющее большинство убегает от себя. Но, убегая от себя самого, вы становитесь зависимы. Зависимость становится более сильным, более важным соизмеримо с страхом того, что есть. Жена, книга, радио становятся совершенно необходимы. Эти бегства становятся наиболее важными, самой большой ценностью. Я использую мою жену как средство бегства от самого себя, и таким образом я привязан к ней. Я должен обладать ею, я не должен потерять ее, и ей нравится, чтобы ею владели, поскольку она также использует меня. Существует общая потребность убежать, и мы взаимно используем друг друга. Это использование называют любовью. Вам не нравится то, чем вы являетесь, и поэтому вы убегаете от себя самого, от того, что есть.

«Это довольно-таки понятно. Что-то в этом есть, это имеет смысл. Но мы убегаем? От чего мы убегаем?»

От вашего собственного одиночества, вашей собственной пустоты, от того, что вы есть. Если вы убегаете, не видя то, что есть, очевидно, вы не может понять это. Поэтому сначала вы должны прекратить убегать и избегать, и только тогда вы сможете наблюдать себя, какой вы есть. Но вам не удастся наблюдать то, что есть, если вы всегда критикуете это, если вам оно нравится или не нравится. Вы называете это одиночеством и убегаете от этого, и сам побег от того, что есть, — это страх. Вы боитесь этого одиночества, этой пустоты, а зависимость — это его прикрытие. Поэтому страх является постоянным. Он будет постоянно, пока вы убегаете от того, что есть. Быть полностью отождествленным с чем-то, с человеком или идеей, — это не гарантия окончательного спасения, поскольку этот страх всегда на заднем плане. Он проникает через сны, когда возникает перерыв в отождествлении, а в отождествлении всегда есть перерыв, иначе мы были бы неуравновешенными.

«Тогда мой страх возникает из-за моей собственной пустоты, моей недостаточности. Я это очень хорошо понимаю, и это истина, но что же мне делать с этим?»

Вы ничего не можете сделать с этим. Независимо от того, что вы делаете, — это деятельность ради бегства. Это самое важное для осознания. Тогда вы поймете, что вы не отличаетесь и неотделимы от той пустоты. Вы и есть эта недостаточность. Наблюдающий — это наблюдаемая пустота. Тогда, если вы продвинетесь далее, это больше нельзя назвать одиночеством, определение этого прекратилось. Если вы продвинетесь еще дальше, что довольно-таки трудно, явления, известного как одиночество, не существует. Есть полное прекращение одиночества и пустоты, мыслителя как мысли. Единственно только это кладет конец страху.

«Тогда, что является любовью?»

Любовь — это не отождествление, это не мысль о любимом. Вы не думаете о любви, когда она рядом. Вы думаете о ней только, когда она отсутствует, когда между вами и объектом вашей любви есть расстояние. Когда существует непосредственное единение, нет мысли, нет образа, нет возрождения памяти. Именно когда возникают перерывы в единении, на любом уровне, начинается процесс мысли, воображения. Любовь не исходит от ума. Ум создает дым из зависти, привязки, тоски, воспоминаний прошлого, желания завтра, горя и беспокойства. И это эффективно тушит огонь. Когда нет дыма, есть огонь. Эти двое не могут существовать вместе. Мысль о том, что они существуют вместе, — это просто несбыточное желание. Желание — это проекция мысли, а мысль — это не любовь.