К. Мы знаем только нецелостный образ жизни, учтите это. Таков факт – мы живем нецелостно, фрагментированно. Такова наша фактическая жизнь, и она является растратой энергии. Мы видим также, что имеются противоречия, вечная борьба. Все это является растратой энергии. Так вот, мы спрашиваем: «Существует ли образ жизни без растраты энергии? «Мы живем нецелостной, фрагментированной, раздробленной жизнью. Вы понимаете, что я имею в виду под раздробленностью? Думаем одно, делаем другое; такая жизнь полна противоречий, сравнивания, подражания, приспособления, с отдельными мгновениями безмолвия. Мы знаем только такую фрагментированную жизнь. И кто-то говорит: имеется ли энергия, которая не растрачивается? Давайте проведем исследование этого вопроса, чтобы выяснить, возможно ли покончить с этим образом жизни.
П. Но я задала другой вопрос, и вы все еще на него не ответили.
К. Я подхожу к этому. Очень трудно ответить на этот вопрос, когда образ жизни является нецелостным, когда происходит непрерывная растрата энергии.
Мозг так обусловлен. Это вполне очевидно. И тогда человек спрашивает: возможно ли жить не такой жизнью? Верно?
КУ. Не всегда, сэр, именно это мы исследуем.
Может ли это дыхание свободы достичь полноты.
К. Нет, оно никогда не достигнет полноты, ибо оно приходит и уходит. Во все, что приходит и уходит, включено время. А время ведет к фрагментированному образу жизни. Поэтому полноты не может быть.
Вглядитесь – наша жизнь нецелостна. Такова обусловленность нашего мозга. Случайно я могу уловить веяние свободы, но это веяние свободы продолжает оставаться в сфере времени. Поэтому это веяние все же только фрагмент. Так вот, может ли мозг, обусловленный для нецелостного образа жизни, может ли этот мозг так радикально преобразиться, чтобы полностью прекратить обусловленную жизнь? Вот в чем вопрос.
ДС. Мой ответ будет следующий: вот вы здесь в состояниифрагментации, всостояниирастратыэнергии. И вы стремитесь получить удовлетворение.
К. Нет, я этого не делаю. Я говорю, что происходит растрата энергии.
ДС. И это все, что мы знаем.
К. Да, мы не знаем ничего другого. Поэтому мозг говорит: «Отлично, я вижу это. Потом он спрашивает: возможно ли изменить все это? «ДС. Я сомневаюсь, что мозг может задать такой вопрос.
К. Я задаю его. Поэтому если один мозг задает этот вопрос, то другой мозг тоже должен сделать это. Это не основано на удовлетворении.
ДС. Не можете ли вы объяснить, как вы можете задать вопрос по поводу того, что вы утверждаете, не стремясь получить удовлетворение?
К. Вопрос может быть задан, ибо мозг сам понял, какую он ведет игру.
ДС. А как мозг задаст этот вопрос?
К. Он задает его, так как он говорит: «Существует ли образ жизни без фрагментации, целостный? «ДС. И этот вопрос так же целостен, как любой другой.
К. Нет, пока еще нет.
ДС. Вот тут для меня возникает затруднение -откуда берется этот вопрос. Вы говорите, что он не ждет удовлетворения, что он не целостен. Так вот, какой мозг ставит этот вопрос?
К. Мозг, говорящий: «Я очень ясно вижу растрату энергии».
П. Тот факт, что вы говорите – мозг видит всю проблему растраты энергии…
К. И этим все заканчивается.
П. Целостно ли это?
К. Конец всего этого является целостностью.
П. Конец – это самоосознание фрагментации.
ДС. Является ли это целостным?
К. Да. Но она задала гораздо более сложный вопрос по поводу целостного мозга, содержащего прошлое, всю полноту прошлого. Что это означает?
Прошлое – это ничто. Но такой мозг может его использовать, всю суть прошлого, высасывая весь его сок. Я хотел бы знать, следите ли вы за всем этим.