Если вы намеренно принимаете определённую позу для того, чтобы медитировать, некоторое положение тела, медитация становится игрушкой, умственным развлечением. Если вы решаете освободиться от путаницы и горестей жизни, медитация окажется переживанием воображения, что не медитация. Ни сознательный ум, ни бессознательный ум не должны принимать в ней никакого участия, не должны даже осознавать всей широты и красоты медитации; если они осознают их, вам можно с таким же успехом пойти и купить какой-нибудь занимательный роман.
В тотальном внимании медитации нет познавания, нет узнавания, нет воспоминания чего-либо происшедшего. Время и мысль целиком и полностью пришли к концу, ибо они есть центр, который ограничивает своё собственное видение.
В момент света мысль угасает; сознательное усилие пережить свет и воспоминание о нём – это слово, которое было. Но слово – никогда не действительность. В это мгновение света, которое вне времени, наивысшее и конечное проявляется непосредственно; но это наивысшее и конечное не имеет символа, оно не принадлежит никому, никакому божеству.
Этим утром, особенно в столь ранний час, долина была необыкновенно спокойной. Перестала ухать сова, и не было слышно ответного уханья её супруга с далёких холмов. Не лаяла ни одна собака и деревня ещё не пробудилась. На востоке виднелось свечение, предвещавшее рассвет, и ещё был виден Южный Крест. Не было слышно даже шёпота листьев, и, казалось, сама Земля остановила своё вращение. Вы могли почувствовать безмолвие, коснуться его, ощутить его запах, и оно обладало этим свойством проникновения. Это безмолвие не было внешним, не было спокойствием холмов или деревьев; вы были его частью. Безмолвие и вы не были чем-то раздельным. Разделение на шум и безмолвие не имело смысла. И эти холмы, тёмные, без движения, принадлежали безмолвию, как и вы.
Это безмолвие было весьма деятельным. Оно не было отрицанием шума и в то утро странным образом проникало сквозь окно подобно какому-то аромату – и вместе с ним пришло некое ощущение, некое чувство абсолюта. Когда вы смотрели из окна, исчезало расстояние между всеми предметами, и глаза ваши раскрывались вместе с рассветом и видели всё заново.
«Меня интересуют вопросы секса, социального неравенства и проблема Бога. В жизни имеют значение только эти предметы – больше ничего. Политика, религии с их жрецами, обещаниями, ритуалами и верованиями, кажутся столь оскорбительными. Они не дают настоящего ответа ни на один вопрос, никогда не разрешили реально ни одной проблемы, они способствовали только отсрочке решения. Все они разными способами осуждали секс, все они поддерживали неравенство в обществе; а бог их ума – это камень, который они покрыли любовью и сентиментальностью. Лично мне это совершенно не нужно. Говорю это только для того, чтобы мы могли отставить всё это в сторону и заняться только тремя вопросами: сексом, социальным неустройством и тем, что называется Богом.
Для меня секс необходим как хлеб. Природа создала мужчину и женщину, и наслаждение ночи. Для меня это так же важно, как раскрытие той истины, которая может быть названа Богом. И так же важно сочувствовать своему ближнему, как и любить свою женщину. Секс проблемой не является. Я наслаждаюсь им, но во мне существует страх перед чем-то неизведанным, я должен понять эти страх и боль – не как проблему, подлежащую разрешению, но скорее как нечто, во что мне нужно углубиться, чтобы по-настоящему от него очиститься. Поэтому я хотел бы рассмотреть вместе с вами эти вопросы, если у вас есть на это время».