Ожидая вышестоящее начальство, я произнес про себя благодарственный монолог. Охранник своими действиями предупреждал, что передо мной могут закрыться двери всех общественных мест. Не успел я нарисовать образ подарка, как на пороге появилась строгая бабуля в роговых очках. Охранник вскочил, передал ей пропуск и изложил подозрения.
Начальница оказалась на редкость импульсивной и разговорчивой. Она отозвала меня в сторонку и, бурно жестикулируя, громким визгливым голосом начала политинформацию. Речь шла о том, что «мафия запустила щупальца во все уголки страны, возросла возможность террористических актов. И в это тревожное время отдельные несознательные элементы стремятся проникнуть на территорию больницы обманным путем».
«Бабулю надо переименовывать, причем срочно. Промедление смерти подобно», — подумал я. Вещала она безостановочно, не давая вставить словечка. Я уже собрался работать через трэк, как вдруг в яростном монологе бабули обнаружился симоронский след.
— Несмотря на сложную политическую, экономическую и социальную обстановку в России, вверенная мне служба охраны бдительно несет боевое дежурство. Здесь зверь не проскочит, птица не пролетит. Защита рубежей нашего учреждения — в надежных руках.
Все, имя готово: «Я та, которая бдительно несет боевое дежурство».
Суровая бабуля продолжала живописать четкую организацию охраны объекта, а я понимающе кивал головой, повторяя найденное имя, и с облегчением услышал, что громкость и тон ее голоса заметно понизились. Наступила короткая пауза, и я выразил восхищение тем, насколько совершенно поставлено обеспечение безопасности больницы. Тем самым, я подтвердил начальнице ее симоронское имя.
Беседа потекла ровно, даже с взаимной симпатией. Инцидент был забыт, и со стороны могло показаться, что общаются двое старых знакомых, встретившихся после долгой разлуки. Расстались мы почти друзьями. Разомлевшая стражница вспомнила, что ее ждут неотложные дела, протянула мой пропуск и энергично направилась к выходу, навстречу новым боевым свершениям. Я двинулся к больничному корпусу, шурша опавшими листьями и негромко напевая под нос: «Наша служба и опасна, и трудна…». Излишне говорить, что после этой встречи я проходил в больницу свободно и без всяких задержек.
* * *
На следующий день произошло любопытное происшествие, напомнившее о недоразумении с охраной. Вечером я возвращался с занятия по Симорону. Электричка вот-вот должна была отправиться, и времени покупать билет не оставалось. Когда я занял место в вагоне, то обратил внимание на строгого мужчину в черном, стоявшего у дверей и чем-то похожего на охранника в больнице. «Уж не контролер ли?» — возникла догадка. Я успокоил себя тем, что после девяти вечера билеты обычно не проверяют, и симоронить не стал.
«Расплата» за пропущенный сигнал наступила спустя десять минут, когда в полупустой вагон с двух сторон вошли контролеры. Они неумолимо приближались, и соседка по несчастью, пышногрудая барышня напротив меня, приготовила десятитысячную купюру. Вроде бы трепыхаться бессмысленно, но я все-таки отблагодарил контролеров и подарил им спокойствие, которое поместил в чашечку с арбузным соком, покрытую лиловой глазурью с белыми горошинами.