Зато в арабо-мусульманском и романо-германском суперэтносах антисистемы существовали и действовали, причем их вероучители носили маски мулл и монахов-теологов. Наблюдательные послы князя Владимира не могли не заметить внутренней противоречивости, царившей в грандиозных культурах Запада и Ближнего Востока. Следует и нам обратить внимание на мысли, чувства и деяния современников крещения Руси в православие, как бы встать на место послов, а потом сделать «эмпирическое обобщение, по доказательности равное наблюденному факту».
70. Раскол поля
До IX в. Восточная и Западная христианские церкви, несмотря на этнографические различия и политические неполадки, ощущали себя единым «телом», или, по-научному, целостной системой. И вдруг оказалось, что между ними появилась трещина, которая за три века превратилась в пропасть. Сам по себе спор папы Николая I с патриархом Фотием не мог быть причиной раскола. И при более важных разногласиях прелаты и епископы находили приемлемый выход. Но этот спор совпал с моментом установления в Византии инерционной фазы этногенеза, в религиозном аспекте — ортодоксии, а на Западе — с вызванной пассионарным толчком сменой стереотипа поведения, да и мышления, и образованием нового мировоззрения. И если греки нашли общий язык с мусульманами-мутазилитами — вольнодумцами, признающими свободу воли, то франки заимствовали восточную мудрость у исмаилитов, таившихся в Северной Африке под маской шиизма — учения, дозволенного в странах ислама. Это учение передавали французам и итальянцам, учившимся в Испании, тамошние профессора-евреи, конечно, в своей интерпретации. Европейцы воспринимали восточные философемы в меру своих сил критично, но для антикритики одного таланта мало, нужна научная традиция, которую в IX в. еще предстояло создать. И это было сделано в двух вариантах: схоластическом и еретическом. Первый был сформулирован как принцип в IX в., а второй — в XI в. Такое сочетание мироощущений и отрыв от ортодоксии принесли западным христианам много страданий. Но в условиях этнических контактов страдания при пассионарном подъеме неизбежны. Сколь ни трудно было изучение тонкостей теологии, нашлись люди, которые за это взялись. Пылкий ученый-монах Скот Эригена изучил греческий язык, стал переводчиком Дионисия Ареопагита, Оригена и Максима Исповедника, получил много сведений об индийской философии «карика» и создал собственную космологическую систему, принципы которой дожили до нашего времени в некоторых школах европейского идеализма.
[499]Главный труд Эригены «О разделении природы» содержит тезис, который мы передадим кратко, дабы не отвлекаться от основной линии повествования.
Природа — это вселенная, делящаяся на четыре вида бытия: творящее, но несотворенное; сотворенное и творящее; сотворенное, но нетворящее; несотворенное и нетворящее. Первое предложено считать Богом, о котором мы ничего не знаем, и Он сам не знает, что Он есть. Не имея ни начала, ни конца, Бог не может действовать, т. е. двигаться, но не может и покоиться; ему мешает воля, через которую Он хочет быть всем. По отношению к предметам мира Он — «небытие»; по отношению к идеям — причинность и потенциальность; по отношению к себе — «божественный мрак», ибо, как монада, Он равен самому себе. И это небытие непрестанно изливается и образует бесчисленные потенции, которые, в свою очередь, через усвоение форм становятся действительностью (ну чем это не пантеизм?).