Уйгуры отблагодарили тибетцев, совершив в 813 г. диверсию в «Ивовую долину» у Западной стены
[1611], что сделало Китай весьма уступчивым при затянувшихся переговорах. Тогда же Китай принял предложение Тибета об установлении на границе менового торга
[1612]. Меновая торговля была выгодна тибетцам, которые получили возможность приобретать нужные им товары прямо от населения, а не через китайских чиновников, т. е. по низким ценам. Но еще более неприятным для китайцев было то, что тибетцы построили мост через Хуанхэ около Шофана, укрепили его валами и тем самым получили возможность в любое время попадать в Ордос, а оттуда в незащищенные области Китая. Однако китайцам пришлось с этим примириться, так как участившиеся восстания провинциальных губернаторов, возникавшие из года в год, делали невозможной ни мобилизацию, ни продолжение войны.
Конец войны.Тибетская армия не могла сокрушить Уйгуро-китайскую коалицию, но помогла тибетская дипломатия: она разделила обе враждебные державы и дала возможность Тибету бить их по одиночке. Тибетцы, обеспечив себя с востока и вынудив с уйгурской помощью Китай заключить перемирие, бросились в 816 г. на север, прямо на уйгурскую столицу Каракорум
[1613]. В то же время в тылу у уйгуров вспыхнуло восстание кыргызов, на этот раз удачное
[1614]. Невозможно допустить, чтобы действия союзников не были координированы.
Поход не имел полного успеха лишь вследствие непредвиденного обстоятельства: в 816 г. умер тибетский «безымянный гамбо»
[1615], и полководец Шан Шацзан был вынужден вернуться в Тибет, чтобы принять участие в возведении на престол угодного ему царевича
[1616]. Однако уйгуры не смогли этим воспользоваться, так как вели войну с кыргызами, затянувшуюся на 20 лет.
В Китае воспользовались унижением Уйгурии для того, чтобы избавиться от обременительных последствий союза с ней. В 806 г. в Чанъань впервые прибыло уйгурское посольство, состоявшее не из мирян, а из манихейского духовенства
[1617].
Несмотря на все отрицательное отношение к этому исповеданию и проповеднической деятельности «совершенных», китайцы вынуждены были терпеть их присутствие в столице, чтобы не портить отношения с Уйгурией. Как только выяснилось, что уйгурская мощь ослабла, а с Тибетом установлен мир, китайское правительство обвинило манихеев в пособничестве уйгурским купцам и в торговых злоупотреблениях и в 817 г. выслало их за границу. Обвинение, даже если оно не было вымышленным, не отражало сущности дела. Конфуцианцы вели активную борьбу и с мистикой, и с кочевой культурой, а тут было налицо сочетание и того и другого. Высылка посольства оформила разрыв китайско-уйгурского союза.
Этого только и ждали тибетцы. В тот же год, не успев даже дождаться возвращения из Чанъани своего посольства, они набросились на Китай. Снова по всей границе закипели бои, но китайские войска остановили наступление тибетцев
[1618]. Китайские и уйгурские правители пришли к выводу, что надо объединиться перед лицом грозного врага. В 821 г. союз обеих держав был восстановлен и скреплен браком
[1619]. Тибетский полководец Шан Цисир предпринял наступление в долину Орхона
[1620], но безрезультатно, так как тибетские союзники — карлуки — были в это время заняты войной с арабами в Фергане
[1621], и уйгуры отразили тибетское наступление.
Дальше воевать не имело смысла, и тибетцы предложили Китаю мир на условиях сохранения за ними всех сделанных ими территориальных приобретений. Поскольку Китай не имел никаких возможностей для контрнаступления из-за отсутствия конницы, то эти условия были приняты и война кончилась в конце 821 г.