Страшась вторжения внутрь страны, китайское правительство отдало приказание Вэй Гао совершить диверсию в Южный Тибет; эта операция имела только одну цель — отвлечь силы противника с решающего направления. Вэй Гао с двадцатитысячной армией вторгся в тибетские владения в Сычуани, разбил заслон и взял семь городов и пять крепостей, но был остановлен твердынями Вэйчжоу и Куньмин. Тибетский полководец Мадиндэ, опасаясь опалы за понесенные поражения, передался китайцам, а его преемник на посту командующего восточной армией Лунь-манжо Мулун-ци-симе попал в расставленную китайцами засаду, потерпел полное поражение и был взят в плен. Но крепости устояли против осады, и китайское наступление на юге захлебнулось
[1603].
Тем не менее начиная с 802 г. тибетцы стремились к миру с Китаем. В 806 г. был произведен даже обмен пленными. Дело в том, что у тибетцев испортились отношения с арабами. Если в 777 г. тибетский царь признал халифа, то с 785 г. в Средней Азии шла арабо-тибетская пограничная война
[1604], а в 806 г. тибетцы и карлуки поддержали военными силами мятеж Рафи ибн-Ляйса в Самарканде
[1605].
Что происходило дальше — не ясно, но в 811 г. Мамун перед началом гражданской войны со своим братом Амином горько жаловался: «Карлукский Джабгу вышел из повиновения, такую же непокорность обнаруживает хакан, владетель Тибета; царь Кабула готовит набег; царь Отрара отказывается платить дань»
[1606].
Так как под термином «покорность» в отношении таких особ, как карлукский джабгу, уйгурский хан, тибетский царь и китайский император, понималось просто установление дипломатических отношений, то под «непокорностью» надо понимать разрыв и подготовку войны. Приведенный текст дает представление о размахе тибетской внешней политики, так как здесь перечислены члены антиарабской коалиции. Однако события на востоке сделали невозможным возобновление тибетской экспансии.
Около 806 г.
[1607]уйгуры, продолжая наступление, взяли крепость Лянчжоу и этим связали тибетцев. Тибетцы заподозрили, что шато, на которых они опирались, им неверны, и хотели перевести это племя в нагорье Цайдам
[1608]. Шато вспомнили свою былую службу Китаю, где они были в чести, и восстали против захватчиков. В 808 г. весь народ — 30 тыс. кибиток — потянулся вдоль северного склона Наньшаня и затем по реке Таошуй в Китай. Тибетцы напали на них и не отставали до самой китайской границы. Каждый день шел беспощадный бой. До Китая дошло лишь 2 тыс. всадников и немного скота. Китайцы приняли уцелевших героев, снабдили их провиантом и скотом и создали из них особый пограничный корпус.
Лишившись поддержки шато, тибетцы приостановили свою агрессию. Уйгуры тем временем успели поссориться с Китаем. Война потухла сама собой.
Раздор между уйгурами и китайцами посеяли татабы. В 788 г. они вместе с татарами (шивэйцами) произвели набег на Китай. В 795 г. китайцы рассчитались с ними, истребив их «до 60 000 человек»
[1609]. Это бросило татабов в объятия уйгуров, и следующий набег в 806 г. они совершили уже совместно с ними. Подданство татабов уйгурам продолжалось до 830 г., когда первые, совершая очередной набег, были разгромлены китайскими войсками и их вождь взят в плен. Император пожаловал пленнику шляпу, пояс и военный чин. Тем самым освобожденный из плена вождь стал вассалом Китая. Уйгуры приняли это довольно безразлично, так как их внимание всецело поглощали внутренние дела.
В 809 г. возобновились тибетско-китайские мирные переговоры, но тибетцы, желая обеспечить себе мир и с Уйгурией, совершили набег, отобрали содержащихся в Китае задержанных уйгуров и вернули освобожденных в их отечество
[1610].