Можно думать, что Ышбара-хан достиг долгожданного компромисса тюркютов с десятистрельными тюрками, потому что даже нушиби без сопротивления признали его ханом. Этот компромисс шел вразрез с чаяниями чуюе, чуми и чумугунь, которые мечтали об установлении своей гегемонии. Чтобы удовлетворить эти племена не за счет основной массы своего народа, хан решил вернуть им их исконные земли, подпавшие под власть Империи, и внезапным набегом разгромил крепость Тинчжоу. После этого чуйские племена, прельщенные добычей, снова стали опорой Ышбара-хана, но набег вызвал войну с Империей.
В начале 652 г. в Джунгарию была двинута армия, состоявшая из 20 тыс. китайцев под командованием Лан Гян-фана и 50 тыс. телесцев с Киби Хэли во главе
[930]. План войны был весьма тщательно разработан. Предполагалось быстрыми движениями союзных телеских войск стеснить Ышбара-хана, не имевшего продовольствия в количестве, необходимом для долгой войны. К кочевым племенам, в том числе к чуюе и чуми, рекомендовалось снисхождение; главным врагом был признан сам Ышбара-хан. Было предписано «гнать кочевых и нападать на волков»
[931], т. е. на тюркютов, которых китайцы считали «корнем», а прочие племена «ветвями с листьями».
Но, несмотря на такие решительные директивы, военные действия велись поначалу вяло. В 652 г. последовал разгром чуюе и чуми
[932], но, видимо, поражение было не серьезным, так как воля к борьбе у них не пропала. В 653 г. имперцы вновь заняли Бишбалык, а в 654 г. был совершен набег на карлуков, однако дело ограничилось угоном 10 тыс. лошадей
[933]. В том же году разгромили племя чумугунь, причем китайский военачальник отослал в Китай 30 тыс. ушей, срезанных у убитых. Однако набеги приносили мало пользы китайцам и удавались лишь потому, что сам Ышбара-хан оказался вынужденным отстаивать свою югозападную границу.
Гибель Махуя Сури.Марзбан Мерва Махуй Сури раскрыл ворота своего города перед Йездегердом III. С шахом прибыл небольшой отряд его личной стражи и караван с сокровищами короны. Махуй, как подобало верноподданному, склонился перед шахом, но когда Йездегерд потребовал денег на мобилизацию сил для борьбы с арабами, то Махуй Сури по тупости решил, что арабы до него не дойдут, что царские сокровища не плохо бы присвоить и что он сам может быть государем. Не решаясь самостоятельно напасть на стражу шаха, он обратился за помощью к тюркам
[934].
На призыв мервского марзбана отозвался некий Бижан-тархан
[935], очевидно один из нушибийских старейшин, прижившихся в Согде. Он явился со своей дружиной и, пользуясь изменнической поддержкой Махуя, разбил шахский отряд, захватив его врасплох. Йездегерд спасся, но был зарезан мельником, у которого пытался найти убежище
[936], а Махуй стал обладателем шахских сокровищ и суверенным государем.
Однако его положение было очень трудным, так как весть о событии разнеслась по Хорасану и вызвала возмущение против гостеубийцы. Махуй свалил вину на тюркютов и заявил, что шах завещал ему символы власти — корону и перстень. Чувствуя слабость и неубедительность этих аргументов, предатель постарался благоустроить и увеличить свое войско. Согласно Фирдоуси, он присоединил к своим владениям Балх и Герат
[937]и начал экспансию в сторону Согда для захвата Бухары, Самарканда и Шаша. Поводом для нападения послужила месть за Йездегерда, так как Бижан «затемнил счастье царя земли»
[938].