Вскоре пришел пожилой мужчина, который очень доброжелательно заговорил с нами, как будто мы были давно знакомы, и, ни о чем нас не спрашивая, рассказал, что в первые дни еду нам будут приносить сюда. Он также посоветовал нам отдохнуть после долгой дороги, но добавил, что если мы не устали, то можем выйти и посмотреть окрестности, и дал нам понять, что мы можем делать все, что хотим.
Из-за сильной усталости мы решили последовать совету этого человека и как следует выспаться. Я проспал всю ночь как убитый и проснулся только, когда мальчик, посланный кем-то из монахов, принес нам чашки и самовар с зеленым чаем, а также наш завтрак, состоявший из кукурузных лепешек, козьего сыра и меда. Я хотел спросить у мальчика, где бы я смог помыться, но оказалось, что он говорит только на местном языке и не знает ни одного из тех, которыми владели мы с Соловьевым.
Когда я проснулся, моего друга уже не было в комнате, он выходил, но вскоре вернулся. Оказалось, что он отчего-то проснулся среди ночи, и, чтобы не разбудить меня, лежал бесшумно, вспоминая известные ему слова тибетского языка. На рассвете он попытался выйти за ворота, и тут старая женщина, встретившая нас вчера, заметила его и, делая знаки, позвала за собой. Соловьев последовал за ней, думая, что ему запрещается выходить за ворота и причина ее поведения в этом. Но оказалось, что она просто хочет угостить его теплым парным молоком. После этого она даже помогла ему открыть тяжелые ворота. Так как никто кроме мальчишки к нам не приходил, мы решили сами ознакомиться с окрестностями и сперва прошли вдоль стены, окружавшей строения, обнаружив еще одни ворота поменьше на северо-западной стороне.
Вокруг нас царствовала почти благоговейная тишина, нарушаемая только однообразным шумом текущей воды и щебетом птиц. Солнце пекло, дышать было тяжело, нас почти не радовала красота окружающего пейзажа, и только свежесть со стороны реки тянула как магнитом. Не сговариваясь, мы направились к воде. С этого дня берег реки станет нашим любимым местом работы и отдыха.
Ни в тот день, ни на следующий никто из монахов не пришел проведать нас, только регулярно, три раза в день, мальчик приносил нам еду, состоявшую из молочных продуктов, сухих фруктов и рыбы, в основном пятнистой форели, и ставил самовар. Мы проводили время, валяясь на кроватях, или шли к реке, где под монотонный шум бегущей воды заучивали слова тибетского языка. Ни у воды, ни по дороге к ней мы не встречали никого. Только один раз, когда мы сидели в тени деревьев у воды, к реке подошли четыре девушки, но, заметив нас, они быстро свернули в сторону и, пройдя через маленькую рощу, вошли в ворота, которые находились на северо-западной стороне стены.
Утром третьего дня мы коротали время у реки: я бездумно смотрел на бегущий поток, а Соловьев пытался с помощью одному ему известного способа определить высоту окружающих нас гор, вершины которых скрывались в облаках. К нам подбежал мальчик и подал Соловьеву записку - сложенный листок бумаги без конверта. Тот, в замешательстве повертев его в руках, протянул мне. Когда я развернул бумагу и узнал почерк писавшего, у меня потемнело в глазах - так неожиданно это было. Эту записку написал мой самый лучший друг, о котором я давно не имел никаких известий. Содержание было таким: