Мать Хозарсифа мечтала, чтобы он получил царскую власть. Поскольку он приходился фараону родственником, это не было пустыми мечтами. Конечно, родной сын Рамзеса II, Менефт, имел все основания для того, чтобы занять престол. Но интеллектом он существенно уступал Хозарсифу, которому к тому же могли оказать поддержку египетские жрецы. Дело в том, что власть в Древнем Египте не переходила автоматически к старшему сыну, фараонсамназначал себе преемника из числа наследников, но жрецы имели право уже после смерти фараона отменить его решение, если того требовали интересы страны. И такое не раз случалось. Как правило, новое решение принималось в пользу одного из жрецов, имевших царское происхождение. Вот поэтому и Рамзес, и Менефт имели все основания опасаться Хозарсифа, который быстро завоевывал почет и уважение первосвященников. Но сам он не строил планов захвата царской власти. Историк приводит нам его разговор с матерью.
Мать и сын случайно встретились на площади Мемфиса, сама по себе напоминавшая огромный музей, вход в который охраняли шестьсот сфинксов, поставленные так, чтобы образовывать аллею.
– Настало для тебя время проникнуть в мистерии Изиды и Озириса, – сказала она. – В течение долгого времени я не увижу тебя, мой сын. Но не забывай никогда, что в тебе – кровь фараонов и что я – твоя мать. Посмотри вокруг… Если ты захочешь, со временем… все это будет принадлежать тебе!
– Ты хочешь, – ответил Хозарсиф, – чтобы я властвовал над этим народом, поклоняющимся богам с головою шакала, ибиса и гиены? От всех этих идолов что сохранится через несколько веков?
Он поднял пригоршню песка и, пропуская его между пальцами, сказал: «Вот что останется от них».
Мать поразилась такому ответу и спросила:
– Ты презираешь религию наших отцов и науку наших жрецов?
– Наоборот, я стремлюсь к ней. Но пирамида неподвижна. Нужно, чтобы она двинулась вперед. Я никогда не буду фараоном. Моя родина далеко отсюда… Она – там, в пустыне!
– Я родила тебя на свет, и я же не знаю тебя! Скажи: кто ты и что ты собираешься делать?
– Могу ли я это знать? Один Озирис знает. Он научит меня, когда настанет время. А ты, моя мать, дай мне свое благословение, чтобы Изида покровительствовала мне и чтобы земля Египта оказалась благоприятной для меня.
После этого Хозарсиф прошел посвящение Изиды. Это довольно сложные испытания, и физически, и прежде всего психологически. Многие из посвящаемых умирали во время них, а большинство просто сходило с ума.
Но тучи над Хозарсифом продолжали сгущаться. Напряжение усилилось после одного разговора, который затеял верховный жрец с целью выведать планы Хозарсифа.
Поводом послужил золотой ковчег, в котором хранились тайные книги. Этот ковчег Хозарсиф нес во время церемонии. По ее окончании верховный жрец напомнил Хозарсифу, что тот – царского рода, наделен выдающимися талантами и наверняка хочет большего, чем просто место жреца в храме. Хозарсиф, положив руку на ковчег, ответил, что, кроме этого, ему не нужно ничего. И хотя он имел в виду знания, верховный жрец понял намек по-своему, сделав вывод, что честолюбивый юноша стремится быть первосвященником Амона-Ра и пророком Египта.
Впрочем, жрец не был так уж далек от истины, поскольку содержание тех книг открывалось только первосвященникам, остальные просто не имели к ним доступа. О чем жрец и напомнил Хозарсифу. На что тот ответил, сразив жреца наповал: «Если Дух захочет говорить со мной, то заговорит».
Когда фараону донесли об этих словах, он увидел в них прямую угрозу для будущего царствования своего сына Менефта. Не стоит удивляться, почему фараон насторожился: Хозарсиф дал понять, что стремится к очень высоким целям, а какие выражения для этого использовал – фараону было уже не столь важно. Фараон назначил своего племянника священным писцом храма Озириса. Такая должность была завидной и почетной, но позволяла держать Хозарсифа подальше от трона.