– Ну как? – снова спросила меня Нагуа, которую было не узнать: она уже переоделась по форме.
Я отмахнулся:
– Когда твой приятель подойдет, расскажу, лень два раза жаловаться.
– О'кей, только он не приятель, а коллега. Вот он, кстати, минута в минуту.
Приятелем и коллегой оказался хитроглазый ливийский араб, подъехавший к самому входу на своем белом джипе (моветон в Париже и вынужденная необходимость в странах – экспортерах нефти). После быстрых и совсем не витиеватых приветствий (откуда только взялось, что все арабы говорят как в сказках «Тысячи и одной ночи») мы сразу перешли к делу. Я вкратце рассказал о своих неуспехах. Огладив бороду, Ашраф посмотрел на меня снисходительно (пришлось сдержаться, чтобы не одарить в ответ ласковым взглядом). Говорил он вежливо, но в его тоне все же сквозило высокомерие:
– Почему же – неуспехи? Я полагаю, вы идете в правильном направлении. Из какого именно источника вы брали информацию?
– Из «Истории Египта» Манефона.
Ашраф поднял бровь.
– В переводе де Граммона, – уточнил я.
– А! Я знаю этот перевод. Не лучший вариант изучать его в том варианте, в котором он хранится в библиотеке.
– Вы советуете обратиться к оригиналу? – спросил я и понял, что сморозил глупость.
– К оригиналу? – Ашраф улыбнулся. – Оригинал был написан в IV веке до нашей эры. Полностью он давно утрачен, как и, сами понимаете…
– Всеоригиналы, за исключением каких-то считаных единиц, – буркнул я.
– Как я помню, Манефон писал на древнегреческом, затем с него делались переводы на другие европейские языки, – сказала свое слово Нагуа. – К тому же в этой работе самое ценное – это не перевод.
– А что?
– Комментарии и архивные материалы к переводу, написанные лично де Граммоном.
– А что в них такого?
– А то, – встрял Ашраф, почему-то обидевшись, – что, во-первых, манефонская история сохранилась в обрывках. Де Граммон всю жизнь посвятил поиску этих утерянных частей. Искал по всему свету, тратил бешеные деньги, в конце концов разорился…
Я готов был бить копытом, как конь.
– Тогда еще раз тот же вопрос – где архив де Граммона? – повторил я.
Мои собеседники переглянулись, и я понял, что они знают не больше меня.
А может, на этот раз я знаю и побольше.
Мне известно, что для таких энтузиастов, каковым являлся де Граммон, архивы – нечто священное. А их потомки хранят документы в надежде когда-нибудь продать подороже.
– Господа. Что известно про потомков нашего переводчика?
Племянник фараона
Потомков у переводчика оказалось немного, и проследить их не составило труда. Своей семьи у него не было; после де Граммона его дело продолжал племянник. Сын племянника этим не занимался, так как прошел обе мировые войны и в мирное время продолжал нести военную службу. А вот внучка племянника оказалась деловой особой и сейчас бойко торговала египетскими редкостями на черном рынке, будучи своего рода агентом. Имя ее было известно местным археологам, но на хорошем счету она, ясное дело, не была.