— У меня странный взгляд ? Я думаю, это у вас, смертных, он странный. Только подумайте: каждый из вас знает, приходя в эти прекрасные физические тела, что вы обитаете в них лишь временно. И каждый из вас, даже сейчас, понимает, что вы не останетесь в них навсегда. Все вы верите, что умрете, потому что не знаете никого, кто смог бы этого избежать. И тем не менее вы упорно тревожитесь из-за смерти и отталкиваете ее. Вы не видите ее как нечто прекрасное, нормальное, чудесное — хотя она именно такая. Вместо этого вы рассматриваете ее как нечто нежелательное, ненавистное, вы считаете ее наказанием. А когда вы находите в своем обществе того, кого искренне презираете, вы наказываете его смертью; неудивительно, что ваше представление о ней так запутано.
Все трое молча уставились на Соломона. Он был прав. Ни один из них не знал людей, которые не боялись бы одной мысли о смерти. Это был печальный, неприятный предмет размышлений.
— Большинство людей так боится смерти, что не позволяет себе жить. И это особенно неприятно, потому что смерти нет. Есть только жизнь, и другая жизнь.
Я хочу знать все, как знаешь ты, Соломон, — сказала Сара.
Что ж, Сара, ты уже знаешь. Я здесь только для того, чтобы помочь тебе все получше вспомнить. Ты будешь вспоминать все постепенно, и все в свое время. Вы трое уже прекрасно справляетесь с воспоминаниями о том, кто вы такие.
Что ж, мне пора. Приятного вам катания на канате. Хорошего дня! — Соломон одним могучим взмахом крыльев поднялся в небо и улетел.
Аннет посмотрела на двоих своих новых друзей. Она чувствовала себя счастливее, чем когда-либо.
Мама была права, — сказала она. — Вы знаете о смерти.
Мы знаем, — сказала Сара. — Нам только нужно не забывать, что мы знаем.
Глава 16
Сара оставила пиджак на цементных сваях в конце моста Мэйн-стрит и забралась в свое гнездышко, наслаждаясь теплом солнечного субботнего дня. Ей нравилось это место. И река. Реку Сара любила больше, чем кто-либо другой. Она любила ее весной, когда вода почти заливала берега и захлестывала перекинутое через нее бревно, по которому Саре нравилось ходить. Она любила ее зимой, когда лед подкрадывался от берегов к центру, пока холодная вода не скрывалась полностью под заснеженной ледяной коркой. Она любила ее летом, когда вода становилась такой теплой, что можно было закатывать брюки и ходить вброд в мелких местах. И она любила реку осенью, как сейчас, когда красивые листья превращались в разноцветные лодочки и плыли по течению в неведомые места. Сара часто представляла себя крохотной, как Дюймовочка, ее любимый персонаж из детских сказок: тогда она могла бы кататься в одной из лодок-листьев и открывать для себя прекрасные неведомые миры, которые лежали между ее родным городком и огромным океаном, в который впадала река. Сара положила подбородок себе на колени, представила эту прогулку и улыбнулась.
«Мама была бы в восторге», — саркастически подумала она, вспоминая, сколько раз ее мама выражала тревогу из-за того, что Сара была практически одержима рекой. Приятные размышления Сары о реке развеялись, когда она подумала о мамином иррациональном беспокойстве.
«Родители вечно волнуются из-за ерунды, — подумала она. — Переживают из-за всего подряд, хотя на самом деле переживать вовсе не из-за чего».