– Ах, оставьте, прошу вас! Не мешайте! – замахал руками глубоко заинтересованный президент. – Ну, а вот ваши
рудракши, на шее,
тульсии эти
tutti quanti[254]аскетов? Чтò ж о них-то?… Такие же, как и
дэнда, – a?… Ведь все-то это святыни, Шивы да Вишну, разных
рудрда
дэват, в которых вы не верите, но эмблемы коих вы все-таки носите, как будто на свете и нет других предметов с такими же полезными вам свойствами? – подмигнул полковник аскету, который и бровью не повел.
– Вы ошибаетесь. Я только не верю в сущность и личность таких богов. Я отвергаю тень, а не самое бытие. Я верю в эти мировые силы, облеченные народной фантазий в формы сохранителя и разрушителя; и зная кое-что из сокровенных соотношений таких сил с силами природы и ее вещественными произведениями, я не могу не верить в них. Иначе такие личности, как такур и даже я сам, не отдавались бы вполне и всецело служению им.
– Но зачем же в таком случае, – спросила я, впервые обращаясь к нему прямо, – именно «такие», как такур, позволяют жертвовать истиной и духом – форме?… Вот наш Мульджи замазал себе в честь Маттры, без сомнения, весь лоб белой золой. Для чего это пачкание?
– Это не «пачкание», мам-саиб, – отвечал немного обиженный «генерал», – а уважение к вековым обычаям…
– Но ведь вы не шаива,
[255]для чего же вы следуете обычаю этих сектантов?…
– Потому что он общепринятый.
– Но в чем же заключается философия этого общепринятого обычая? На чем она основана?
– На сказке, – вмешался опять бабу. – Шива, видите ли, был тоже
брахмачарьей, «девственным аскетом», как и Хануман;
Смазанáм[256]было его любимым местопребыванием; там, весь выпачканный в золе умерших, с человеческим черепом вместо чаши для воды и весь обвешанный, вместо гирлянд из цветов, тысячью восемью змеями, с Кодисемой
[257]на голове, он имел такую ужасную наружность, что заслужил название
Угры.
[258]Но зато, когда его коллеги, другие боги, ради усмирения его слишком свирепого нрава, женили его на Парвати (Кали), то
Уграсделался
Сантой– святым.
[259]Так вот, в память его аскетических подвигов шаивы и натирают себе тело и всю рожу белой золой. Двойное нравоучение басни: не делайся
брахмачарьейи аскетом, пока не уверен в своем темпераменте; а затем,
женись, если желаешь превратиться в святого мученика…
– Ну, будет тебе болтать… ты ведь во всем найдешь чтò осмеять…
– Нисколько, мой дорогой Мульджи. Я помогаю мам-саиб собирать сведения; доказываю ей всю логичность и пользу втирания золы в тело…
– Такое втирание основано на гигиене, – пояснил Ананда. – Шаивы аскеты избегают многих эпидемических болезней таким способом. Это ведь зола не тел сожженных, а одного лекарственного корня, перемешанного с коровьим навозом.
– Но почему жераджа-йогине натирают себе тел… этим приятным… средством?
– У них есть другие и еще лучшие.
«Оттого они и не стареют должно быть; по крайней мере наружно», подумала я, глядя на Ананду.
О*** продолжал коситься надэндуи ожерелье своегогуруи снова повел атаку.
– Все это так, и вы нам превосходно объясняете, почему вынеделаете того, либо другого. Но до сих пор я не могу добиться, почемураджа-йоги, как посвященные, так и кандидаты на посвящение, все-таки делают кое-что из практикуемогохатха-йогами? Какая разница, например, в употреблениидэндаирудракши раджа-йогомихатха-йогом?…