– Совершенно справедливо: потому что одно или даже сотня засохших от потери жизненного сока или вырванных с корнями деревьев не могут помешать лесу оставаться тем же лесом…
– Так… но ведь
будхипредставляет в этом сравнении лес, а
манас-тайджаси[230]деревья. А если первая бессмертна, то как же, будучи тем же, что и
будхи, может манас-тайджаси
[231]потерять совершенно сознание до своего нового воплощения?… Это-то и затрудняет меня…
– Напрасно, если ты только возьмешь на себя труд не смешивать абстрактное представление целого с его случайными видоизменениями. Вспомни, что если мы можем, говоря обудхи, сказать: «она безусловно бессмертна», то нельзя сказать того же ни оманасе, ни отайджаси. Ни та, ни другая не существуют отдельно от божественной души, потому что первая есть качественная принадлежность земной личности, а вторая – то же, чтò и первая, только с отражением в себебудхи. В свою очередь, будди оставалась бы только безличным духом без этого в себе элемента, заимствованного ею от человеческой души и который обусловливает и делает из нее нечтокак бы отдельное от Всемирной душина все время цикла человеческих воплощений. Скажи ты поэтому, чтобудхи-манасне может ни умереть, ни потерять сознания ни в вечности, ни во время переходных периодов, и тогда, по нашему учению, ты был бы прав. Но применять эту аксиому к ее качествам, все равно как если бы ты настаивал, что так как душа полковника О. бессмертна, то значит и румянец на его щеках тоже должен быть бессмертным. Выходит, что ты, очевидно, смешал в своих понятиях сущность с явлением; забыл, что в соединении с однимманасомили «человеческой» душой – светозарность самойтайджасиделается вопросом времени; так как и бессмертие и загробное сознание становятся дляземнойличности человека качествами вполне условными, завися от сотворенных ей самой, при жизни ее тела, условий и верований.Карма(закон возмездия) действует непрерывно: имы пожинаем в мире загробном плоды лишь того, чтò сами посеяли в этой жизни.
– Но если мое эго может очутиться после разрушения моего тела в состоянии полной бессознательности, то какое же может бытьдля меняв этом наказание за грехи моей жизни? – спросил полковник, задумчиво поглаживая бороду.