Мы говорим, что факир может рассматриваться в какой-то степени, как медиум, ибо он — что не всем известно — находится под непосредственным месмерическим влиянием живого адепта, своего санньяси или гуру. Когда последний умирает, то сила первого, если он не получил последней передачи духовных сил, угасает и часто даже исчезает. Если бы это было иначе, зачем же тогда факирам не дают права на посвящение второй и третьей степени? Жизни многих из них являют пример такой степени самопожертвования и святости, которые незнакомы и совершенно непостижимы европейцам, содрогающимся при одной мысли о таких самоистязаниях. Но как бы они ни были защищены от власти грубых, привязанных к земле духов, как широка бы ни была бездна между совращающими влияниями и их полными самообладания душами; и как бы хорошо ни защищал их семиузловый магический бамбуковый посох, который он получает от гуру, — все же факир живет во внешнем мире греха и материи, и возможно, что его душа будет запятнана магнетическими эманациями мирских предметов личностей и тем откроет доступ чужим духам ибогам.Допустить человека в таком положении, человека, за самообладание которого при любых и всяких обстоятельствах нет полной уверенности, к познанию страшных тайн и бесценных секретов посвящения было бы неразумным. Это поставило бы под угрозу не только то, что должно любою ценою охраняться от профанации, но и было бы согласием допустить за занавес существо, чья медиумистическая безответственность могла бы в любой момент причинить ему смерть через невольное неблагоразумие. Тот же самый закон, который существовал в элевсинских мистериях до нашей эры, имеет силу ныне в Индии.
Адепт должен уметь управлять не только самим собою, но и управлять низшими ступенями духовных существ, духами природы и привязанными к земле душами, короче говоря, теми самими, от которых факир способен пострадать.
Если возражатель скажет, что адепты-брахманы и сами факиры признаются, что сами по себе они бессильны и могут действовать только с помощью развоплощенных человеческих духов, то это равносильно утверждению, что эти индусы незнакомы с законами своих священных книг и даже со значением словапитри. «Законы Ману», «Атхарваведа» и другие книги доказывают то, что мы теперь говорим.
«Все, что существует», — говорит «Атхарваведа», — «находится во власти богов. Боги находятся под властью магических заклинаний. Магические заклинания находятся во власти брахманов. Следовательно, боги находятся во власти брахманов».
Это логично, хотя кажется парадоксальным, и это факт. И этот факт объяснит тем, у кого до сих пор не было ключа к разгадке того (среди них должен числиться и Жаколио, что видно при чтении его трудов), почему факиры должны быть ограждены первой, самой низкой степенью того курса посвящений, чьи высочайшие адепты или иерофанты являются санньясинами или членами древнего Верховного Совета Семидесяти.
Кроме того, в Книге I индусской «Книги Бытия», или «Книге творения Ману», питри названылуннымипредками человеческого племени. Они принадлежат к расе существ, отличающихся от нас и, по существу, не могут быть названы «человеческими духами» в том смысле, в каком спиритуалисты пользуются этим термином. Вот что о них сказано:
«Затем они (боги) сотворили якшей, ракшасов, пишач,
[96]гандхарвов,
[97]апсар, асуров, нагов, сарп, супарн
[98]и питри —
лунных предков человеческой расы»(См. «Законы Ману», кн. I, шлока 37, где питри названы «прародителями человечества»).
Питри являются отдельным племенем духов, принадлежащих к мифологической иерархии или скорее к каббалистической номенклатуре и должны быть зачислены в добрые гении, в демоны греков или в низшие боги незримого мира; и когда факир приписывает свои феномены питри, он подразумевает только то, что древние философы и теурги подразумевали, когда они утверждали, что все «чудеса» производились через посредничество богов, или добрых и злых демонов, которые управляют силами природы,элементалов,которые подчиняются тому, «кто знает». Привидение и человеческого призрака факир назвал быпалитиличутна,а женского человеческого духа —пичхалпай,но непитри.Правда,питараозначает отцы, предки; а питра-и — родственник. Но эти слова применяются совсем в другом смысле, чем питри, призываемые в мантрах.
Утверждать перед благочестивым брахманом или факиром, что любой человек может беседовать с духами умерших людей, значило бы потрясти тем, что показалось бы ему кощунством. Разве заключительный стих «Бхагаваты» не говорит, что это великое счастье отведено на долю только святых санньяси, гуру и йогов?