Только что в Англии поднялся протест по поводу открытия, что англиканские священники в широких масштабах практикуют устное исповедание грехов и дают отпущение таковых после наложения епитимьи. По наведенным справкам, то же самое в большей или меньшей мере делается в Соединенных Штатах. Будучи по этому поводу подвергнуты перекрестному допросу, духовники с победным видом предъявляли те статьи из английской «Книги публичных молитв», которые ясно дают им полномочие отпускать грехи властью «Бога, Св. Духа», каковое полномочие было передано им епископом путем возложения рук при возведении в священнический сан. Когда спросили об этом епископа, тот указал на [Матфея,XVI, 19], как на источник его власти связывать и развязывать на земле тех, кто должны получить благословение или осуждение на небесах; на апостолическую преемственность в качестве доказательства ее передачи от Симона Барджона ему самому. Настоящие тома не достигли своей цели, если они не доказали, 1) что Иисус Христос-Бог есть миф, выдуманный два столетия спустя после того, как умер действительно еврейский Иисус; 2) что поэтому он никогда не имел ни малейшего права наделять Петра или кого-либо другого неограниченными полномочиями; 3) что даже если бы он наделил его такими полномочиями, то слово Петра (скала) относилось к раскрытым истинам Петромы, а не к тому, кто трижды отрекся от него; и что кроме того, апостолическая преемственность есть только грубый и явный обман; 4) что «Евангелие от Матфея» есть подделка, обоснованная на совсем иной рукописи. Поэтому все это есть обман — как священника, так и кающегося в грехах. Но отложив все эти пункты на время в сторону, достаточно будет спросить этих самозваных служителей трех богов Троицы, как они примиряют это с самым простым понятием о справедливости — что если им дана власть отпускать грешникам грехи, почему жеони не получили также способности посредством чуда удалять зло, содеянное против человека или имущества.Пусть они возвратят жизнь убитому; честь — обесчещенному; имущество тем, у кого оно было взято; и заставят чаши человеческой и божественной справедливости снова обрести равновесие. Тогда только мы сможем разговаривать об их божественном поручении связывать и развязывать. Пусть они скажут — могут ли они сделать это. До сих пор мир не получал ничего, кроме софистики — верил послепойвере; мы требуем ощутимого, осязаемого доказательства справедливости и милости их Бога. Но все молчат; ни ответа, ни отклика, и все же неумолимый неошибающийся Закон Воздаяния продолжает свой неуклонный путь. И если мы будем наблюдать его продвижение; мы обнаружим, что он игнорирует все вероисповедания, никому не оказывает предпочтения, но его солнечный свет и громовые стрелы одинаково падают на язычника и на христианина. Никакое отпущение грехов не укроет последнего, если тот виновен, и никакая анафема не причинит вреда первому, если он невиновен.
Прочь от нас такая оскорбляющая концепция божественной справедливости, как проповедуемая священнослужителями на основании их собственного авторитета! Она хороша только трусам и преступникам. Если за ними стоит вся армия отцов и церковников, то нас поддерживает величайший из всех авторитетов — инстинктивное и почтительное ощущение вечного и вездесущего Закона гармонии и справедливости.
Но, кроме рассудка, у нас есть и другое доказательство, являющее полную необоснованность такой концепции. Так какЕвангелиясчитаются «божественным откровением», то, несомненно, христиане будут их свидетельство считать решающим. Разве они подтверждают, что Иисус принес себя в жертву добровольно? Наоборот, там нет ни одного слова, которое подтверждало бы эту идею. Из них ясно видно, что он предпочел бы жить и продолжать то, что он считал своей миссией, и чтоон умер потому, что иначе не мог, и только тогда, когда его предали.Прежде, когда ему угрожало насилие,он сделался невидимым,применив месмерическую силу над окружающими, которой обладает каждый адепт Востока, и спасся бегством. Когда, наконец, он увидел, что время его настало, он уступил неизбежному. Но взгляните на него в саду на Елеонской горе, корчась в агонии, пока «его пот не стал большими каплями крови», горячо умоляющего, чтобы миновала его чаша сия; изнуренного этой борьбой до такой степени, что ангелу с небес пришлось спуститься и подкрепить его; и скажите, похоже ли это на картину приносящего себя в жертву мученика. В увенчание всего, и чтобы в наших умах не оставить никаких сомнений, мы имеем его собственные, полные отчаяния слова: «Не Моя воля,но Твоя,да будет» [Лука,XXII, 42-43].
Опять, в«Пуранах»можно найти, что Кришна был пригвожден к дереву стрелою охотника, который, умоляя умирающего бога простить его, получает следующий ответ:
«Иди, охотник, по милости моей на Небеса, обитель богов… Затем блистательный Кришна, соединившись со своим собственным чистым, духовным, неисчерпаемым, непостижимым, нерожденным, неуничтожаемым, нетленным и вселенским Духом, который и Васудэва — одно, — покинул свое смертное тело и… он стал Ниргуна». (Уильсон, «Вишну Пурана», [644, с. 612].
Не есть ли это первоисточник повествования о Христе, прощающего разбойника на кресте и обещающего ему место на Небе? Такие примеры «требуют исследования, в отношении их происхождения и значения,настолько предшествовавших христианству», — говорит д-р Ланди в «Монументальном христианстве», и все же ко всему этому добавляет: «Я считаю, что идея о Кришне, как пастухе, старше чем любое из них(«Евангелие о Детстве»и«Евангелие от Иоанна») и является пророчеством о Христе»(с. 156).