«Все же во многих отношениях мы приближаем феномены органического мира к феноменам минерального царства; и в то же время мы узнаем, что они настолько интересуются и зависят друг от друга, чтомы начинаем постигать некую истину,находящуюся в основании понятий философов древности, которые распространяли на минеральное царство понятие жизненной силы, что заставляло их говорить о Земле, как о большомживоморганизме, и смотреть на различные изменения ее воздуха, воду и в ее скалистых глубинах, как на процессы, относящиеся к жизни нашей планеты».
Все, что существует в этом мире, должно иметь свое начало. Но по части предубеждений у ученых дело зашло так далеко, что приходится удивляться, что даже и такую истину приходится относить к древней философии. Бедные честные первичные Элементы давно находятся в изгнании, и наши честолюбивые мужи науки бегут наперегонки – кто скорее добавит еще один элемент к только что оперяющемуся выводку свыше шестидесяти элементарных субстанций. Между ними в современной химии разгорается война по поводу терминологии. Нам отказывают в праве называть эти субстанции «химическими элементами», ибо они не являются «изначальными принципами или самосущими эссенциями, из которых была построена вселенная» [156, с. 113]. Такие идеи, ассоциирующиеся со словомэлемент,годились для «старой греческой философии», но современная наука отвергает их; ибо, как говорит профессор Кук, «это неудачные термины», и экспериментальной науке «нечего делать с какими-либо сущностями, за исключением только тех, которые можно видеть, нюхать и ощущать на вкус». Науке нужно то, что можно подставить глазу, носу или рту! Остальное она предоставляет метафизикам.
Поэтому, когда Ван Гельмонт говорит нам, что «хотя однородная часть элементарной (неразложимой) земли может быть искусственно превращена в воду», однако же он отрицает, «что это же самое может быть совершено одною только природою, ибо никакой агент природы не в состоянии преобразовать один элемент в другой», выдвигая соображение, что элемент всегда должен оставаться тем же, – мы должны верить ему, если и не совсем невежде, то, по крайней мере, непродвинувшемуся ученику «заплесневелой греческой философии». Живя и умирая в блаженном неведении о будущих шестидесяти трехсубстанциях,что мог он или его старый учитель Парацельс достигнуть? Разумеется, ничего, кромеметафизическихи сумасбродных спекуляций, облаченных в бессмысленный жаргон, общий всем средневековым и древним алхимикам. Тем не менее, при обмене мнениями, в самом последнем изо всех трудов по современной химии мы обнаруживаем следующее:
«Изучение химии привело к открытию замечательного класса субстанций, ни из одной из них никаким химическим процессом никогда не было произведено какой-либо второй субстанции, которая весила бы меньше, нежели исходная субстанция… никаким химическим процессом нельзя получить из железа субстанции, меньшей по весу; чем тот металл, который употреблялся для его производства. Одним словом, из железа мы не можемизвлечьничего другого, кроме железа» [156, с. 110—111].