Единственное неудобство заключалось в том, что они не располагали средствами воздействия, которые позволили бы реализовать мой великий, тайный замысел. Тогда мы заключили молчаливое соглашение. Повышая температуру (за счет извержения вулканов), я стала помогать им мутировать. Они же эволюционировали, стремясь в конце концов породить в своих рядах существо, достаточно высокоорганизованное для того, чтобы тоже оказать мне поддержку.
Так оно и вышло.
Микробы видоизменились.
Они стали объединяться в одно целое и образовывать многоклеточные организмы.
Прогрессировали они очень быстро.
52
Мачете, зажатое в умелой руке, рассекало лианы и листья, преграждавшие им путь. По этому густому, вибрирующему от невидимых зверьков и шумных насекомых лесу юная девушка, спасшая Давида, шла без труда, ориентируясь, казалось, по оставленным на некоторых деревьях зарубкам.
Неожиданно они уткнулись в широкую, бурлящую реку. Девушка знаком дала понять, что, если они хотят оказаться на противоположном берегу, нужно нырять.
— Я… я боюсь воды, — сказал молодой человек, — я не умею плавать.
Девушка пристально посмотрела на него и вдруг толкнула в холодный поток. Когда он стал барахтаться, она нырнула за ним, схватила за шиворот и, поддерживая его голову над водой, стала помогать плыть. Давид закрыл глаза и постарался забыть обо всех больших и малых формах речной жизни, от пиявок до крокодилов, которые кишели вокруг. И лишь когда он добрался до противоположного берега, из его груди вырвался вздох облегчения, словно он только что прошел самое суровое испытание.
Девушка повела его дальше. Они вышли на поляну, где вокруг костра стояли зеленые хижины. Эти лачуги были сплетены из воткнутых в землю веток, а сверху был настил из хвороста и широких листьев.
Женщины, сидя у хижин, шили, плели что-то из волокон или растирали бобы. Некоторые из них жевали зерна и сплевывали в горшочки, другие процеживали месиво и сливали прозрачную жидкость.
Девушка-проводник велела Давиду ждать у самой большой и высокой хижины. Женщины издали бросали на него взгляды, пряча лица, словно с трудом сдерживая смех, но никакой враждебности при этом не проявляли. Все они были маленького роста.
«Кажется, я попал куда надо, — подумал Давид. — Возможно, что это и есть дикие пигмеи — кочевые охотники, собиратели ягод, плодов и съедобных кореньев».
Вернувшись, девушка пригласила его войти.
Из-за расположенного посредине очага в хижине стоял дым, щипавший глаза. Давид подумал, что это отлично помогает от москитов, но плотная завеса мешала ему видеть дальше чем на несколько сантиметров вперед. День был ясный, но Давид шел вперед, как в тумане.
— Есть здесь кто-нибудь?
Сначала он разглядел шкуры дикобразов, антилоп и бородавочников, затем увидел чей-то неподвижный силуэт. Осторожно подошел ближе. В просторном бамбуковом кресле развалился мужчина, похожий на толстощекого упитанного ребенка — лысый, с выступающим животом. Его глаза были закрыты. Когда Давид прикоснулся к его руке, чтобы проверить, не умер ли он, тот открыл огромный, слезящийся от дыма, покрасневший глаз. Затем открыл второй и уставился на Давида. Приоткрыл рот и произнес какую-то непонятную фразу.
Стоявшая за спиной девушка перевела:
— Он говорит: «Почему вам понадобилось так много времени, чтобы прийти сюда? Если не взяться за дело сразу, может случится худшее».
— Вы говорите на моем языке? Что же не сказали сразу? Скажите ему, что…