— Только бы муравьям не пришла в голову мысль взобраться вверх по этому стволу, — ответил Давид, обильно потея. — Их ведет вперед запах пищи; нельзя допускать, чтобы наш пот стекал вниз. Все, что пахнет мясом, они считают приглашением.
Гид вполголоса молился, чтобы путь колонны кочевников отклонился в сторону, но процессия в виде треугольника, устремленного вершиной вперед, неотвратимо двигалась на них.
Производимый миллионами лапок шум перекрывался ревом животных, которые визжали и выли перед тем, как их поглощала масса слепых муравьев. Ухватившись за ветки деревьев, двое людей ждали, надеясь, что колонна пройдет мимо, не обратив на них ни малейшего внимания.
Черный поток продолжал свое шествие.
Давида одолевал страх, тело не слушалось. Он не смог сдержать мочу, брызнувшую из шорт и потекшую вниз по стволу.
Один из кочевников подполз ближе, задвигал антенками в направлении пахучей жидкости и вдруг выпрямился, чтобы позвать своих соплеменников. По стволу вверх двинулась длинная коричневая кавалькада.
— Нужно подняться выше, — прошептал Н’гома.
Они стали подниматься по стволу, стремясь добраться до веток потоньше.
У Давида начала кружиться голова. Проводник забирался все выше, но его рост и вес теперь работали против него. Слишком тонкая верхушка вдруг сломалась и Н’гома рухнул в копошащийся черный поток. Последними его словами были «Нет! Нет!». Насекомые тут же забили ему рот и стали заползать в другие отверстия — нос, глаза и уши. Они, как спелеологи, прорубали в красной, теплой плоти рыхлые, влажные тоннели.
Давид крепче ухватился за ветку. Теперь он по достоинству оценил все преимущества небольшого роста и хрупкого телосложения. Тем не менее муравьи продолжали восхождение, а лезть выше он уже не мог. Давид прилип к ветке и замер, стараясь не двигаться и не дышать.
Дойдя до середины ствола, отряд слепых исследователей повернул обратно.
Все, кроме одного.
Кочевник, который был храбрее или любопытнее остальных, в одиночку преодолел оставшийся путь и добрался до ноги Давида. Пока его собратья спускались вниз, он перебрался Давиду на шорты. На мгновение Давида охватило желание раздавить наглеца, но он боялся привлечь внимание остальных.
Муравей-исследователь продолжал подниматься вверх, словно сомневался и хотел все проверить. Он наткнулся на мочу и выставил антенки, чтобы определить ее химический состав.
Давид стиснул челюсти.
Я думал, что фильм моей жизни только начинается, хотя на экране вот-вот появятся титры. Мне двадцать семь лет — и во что я превратил свою жизнь? Подумать только — отец верил, что я спасу мир! А я закончу свой путь в виде карпаччо для муравьев.
Исследователь-одиночка, проявляя инициативу, спокойно продолжал подъем и залез в карман брюк, в то время как живой поток двигался по земле, с двух сторон огибая дерево.
Давид видел дочиста обглоданный скелет Н’гомы. И вдруг ему в голову пришла нелепая идея. Он достал смартфон и набрал номер:
— Алло, Аврора? Я хотел сказать, что вы стали победительницей. Через несколько мгновений я умру.
— Неужели? — ответила она, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие посреди царившего вокруг грохота. — Какое совпадение… я тоже.
— Мне угрожают муравьи. А что подвергает смертельной опасности вас?
— Капризы погоды.