Бальдр был добрым скандинавским богом. Сын Одина, он славился красотой и состраданием. Однажды во сне он увидел собственную смерть. Боги были этим чрезвычайно обеспокоены, и его мать, богиня Фригг, обязала все и вся никогда не причинять зла ее сыну. Она заставила поклясться в этом землю, железо, камни, деревья, болезни, птиц, рыб, змей и всех животных.
Убедившись, что Бальдр неуязвим, боги стали развлекаться, швыряя в него разными опасными предметами, которые теперь не причиняли ему ни малейшего вреда.
Случилось, однако, так, что злой бог Локки, завидовавший Бальдру, пришел к Фригг под видом женщины, чтобы выведать ее секрет. И он узнал, что богиня не взяла клятву с одного растения, омелы, которую она сочла слишком нежной и хрупкой, чтобы навредить ее сыну.
Локки уговорил слепого бога Хедра взять это растение и ударить им Бальдра. Направляемый Локки, Хедр смертельно ранил Бальдра стрелой из омелы. Тогда Локки объявил, что никто не может избежать смерти, даже если боги благосклонны к нему.
Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»
82. Во Дворце конгрессов
Полицейские в штатском, находившиеся в зале по приказу судьи, расследовавшего это дело, все ближе придвигались к сцене. Они не хотели упустить нас после того, как представление провалится.
Вот уже пять минут, как мы безрезультатно пытались при помощи массажа и электрошока вернуть Феликса.
В зале поднялся шум.
Эксперты, с улыбкой переглядывавшиеся после каждого электроразряда, подошли к Феликсу, проверили пульс и с удовлетворением констатировали, что его нет.
Я снял белый халат и в мокрой от пота майке продолжал делать Феликсу кардиомассаж. Мы считали «раз, два, три», я обеими руками давил на грудную клетку в области сердца, а Рауль ручным насосом вдувал Феликсу воздух через ноздри, чтобы возбудить респираторную активность.
Полицейские подошли еще ближе.
— Раз, два, три! Ну же, верь в себя, верь в себя! — повторял мой друг.
Он был прав. Надо верить. Можно держать руку в огне, если верить, что ты неуязвим. Он мне это уже показывал.
Плюнув на то, что происходило вокруг, мы выбивались из сил, делая все, что только можно. Чем сильнее нас охватывало отчаяние, тем энергичнее мы действовали. Толпа, казалось, не обращала на нас внимания. В зале слышался ровный гул разговоров, а иногда даже смешки.
Еще мгновение, и гул превратился в рокот.
Полицейские выстроились позади нас цепью, чтобы не дать удрать за кулисы.
С верой горы своротишь, так отчего же не получается сделать крохотное, маленькое чудо, не удается вдохнуть жизнь в этот кожаный мешок, наполненный кровью и внутренними органами?
— Если в этом мясе есть хоть одна живая клетка, она меня услышит, — шипел Рауль. — Эй! Эй, ты! Держись! Раз-два-три, раз-два-три!
И снова надавил на грудную клетку Феликса.
— Черт тебя побери, Феликс, очнись! Не валяй дурака! — закричал я.
На сцену поднялся полицейский. Мы, очевидно, были похожи на буйнопомешанных, издевающихся над трупом на глазах телезрителей.
— Раз, два, три! Да очнись же, Феликс, чтоб ты провалился!
Полицейский вытащил наручники.
— Раз, два, три! Феликс, боже мой, не подведи нас!
Восемь экспертов констатировали смерть. Мухи на раздавленном фрукте.
Полицейский схватил меня за руку. Я услышал, как защелкнулись наручники, а потом слова: «Именем закона! Вы арестованы за убийство путем отравления».