Далее Афанасьев иллюстрирует свою мысль. Он пишет о том, что в простонародье принято покойников называть родителями, и это название применяют даже тогда, когда речь идет об умерших детях. В Нижегородской губернии поселяне убеждены, что покойники в вознаграждение за поминки, совершаемые в их честь, ниспосылают на дома своих родичей навеки нерушимое благосостояние. В Пензенской и Саратовской губерниях у мордовского населения бытует знаменательный обряд: родственники приносят умершему яйца, масло деньги и при этом говорят: «Вот тебе Семен (имя покойника), на! Это принесла тебе Марфа (хозяйка), береги у нее скотину и хлеб; когда я буду жать, корми цыплят и следи за домом. Таким образом, на усопшего возлагались те же заботы, какие присвоены деду-домовому.
ДЕД-ДОМОВОЙ
А.Н. Афанасьев пишет:
«Белорусы называют покойников дзеды, поляки — дзяды; а в горах Галиции рассказывают о дедьках, обитающих у семейного очага (на припечке), как о домовых, которые принимают участие в хозяйстве. Чехи до 14 столетия под именемdedy,dedkyразумели домашних богов, и теперь еще многие верят, чтоdidkyоберегают поля, стерегут скотину, помогают на охоте и рыбной ловле; за нарушение с ними договора они гневаются и поднимают в доме беспокойный шум. По чешскому поверью умерший хозяин, тотчас после похорон, обходит по ночам свой дом и заботливо присматривает, чтобы не случилось какой беды с его наследниками. У черногорцев ведогони — не только души усопших, но и домовые гении, оберегающие жилье и имущество своих кровных родичей от нападения воров и чужеродных ведогоний…
Собственно обитателем дома, верховным в нем распорядителем признавался дед-домовой. Оттого на Руси домового прямо называют хозяин, хозяинушка, и даже существует убеждение, что домовой «словно вылит в хозяина дома» — так на него похож! В самом деле, домовой есть идеал хозяина. Он видит всякую мелочь, неустанно хлопочет и заботится, здесь пособит работнику, там поправит его промах… Домовой сочувствует и семейному счастью и семейному горю. Когда умирает кто-то из домочадцев, он воет ночью; смерть самого хозяина он предвещает тяжелыми вздохами, плачем. Перед чумой, пожаром и войной домовые выходят из села и воют на выгонах. Если идет нежданная беда — домовой извещает о ее приближении стуком, ночными поездками, истомляющими лошадей, и приказом сторожевым собакам рыть посреди двора. Желая предупредить сонного хозяина о каком-нибудь несчастье, например, о начале пожара гит воре, который забрался во двор, домовой толкает его и будит».
ДОМОВОЙ КАК ШАЛОВЛИВЫЙ РЕБЕНОК
Можно предполагать, что отношение к домовому в крестьянской среде, о котором рассказывает ученый, в значительной мере изменилось под влиянием христианства. Домовой предстает перед нами не как грозный охранитель рода и семейного очага, а как добрый дух, своего рода прислужник живых членов своего семейства. Домовой склонен к труду, но вместе с тем у него проявляется какая-то детскость, несерьезность. Так, будучи бережлив и расчетлив, домовой не считает грехом таскать корм из чужих закромов и сеновалов для своей скотины. Домовой видит все взглядом «хозяйственного мужика», следит за скотиной, — все это так. Но вместе с тем он позволяет себе странные проказы, характерные больше для непоседливых и неразумных детей. Вот как об этом рассказывает А.Н. Афанасьев:
«Так, в одном доме он бил кошек, бросая в них чем ни попадя. Раз он ухватил кошку и швырнул ее наземь, а баба тем часом его оговорила: «Зачем бросаешь? Разве это хозяйство? Нам без кошки прожить нельзя; хорош хозяин?» С той поры домовой перестал трогать кошек».
Быть может, проказы домового характеризуют его как будущего ребенка, участь которого предрешена. Он должен родиться в своей семье.