— Признак просветления — покой: ты просто отключаешь чувства, когда осознаёшь, что тебя преследуют фантазии, сотканные из страхов.

Мастер прекрасно знал, что люди обычно подразумевают под словом «любовь». Он вспомнил разговор между политиком и его другом, который слышал в молодости.

— Знаешь ли ты, что на предстоящих выборах против тебя собирается выступить вице-президент?

— Негодяй! Но его я совсем не боюсь. Все знают, что он не попал в тюрьму только благодаря своим политическим связям.

— Наш секретарь тоже собирается выдвинуть свою кандидатуру.

— Что? И он не боится, что обнаружатся его хищения?

— Не горячись! Я пошутил. На самом деле я только что говорил с ними, и они оба поддерживают твою избирательную кампанию.

— Что ты наделал?! Ты заставил меня плохо высказаться о лучших людях партии!

Почему ты никогда не учишь прощать? — спросил Мастера проповедник.

— Я только этому и учу.

— Но я никогда не слышал, чтобы ты скорбел о совершённом грехе.

— Раскаяние — это не сожаление о прошлом. Прошлое мертво и не заслуживает даже секунды сожаления. Раскаяние же — это изменение ума: совершенно иной взгляд на мир.

Философ долго рассказывал Мастеру о научных исследованиях «объективной реальности».

— Ты говоришь не о реальности, а о своем восприятии ее. Ты исследуешь не окружающий мир, а состояние своего ума, — сказал ему Мастер.

— Можно ли вообще постичь действительность?

— Да, но только тем, кто способен выйти за пределы ума.

— А кто способен на это?

— Тот, кто отказывается от мощного проектора, именуемого «эго». Когда эго нет, проекция прекращается — и мир обнажается в своей первозданной красоте.

Мастер услышал, как кто-то сказал: «Если бы моя жена была другим человеком, я бы любил ее больше». И ему вспомнилось, как однажды он восхищался заходом солнца на море.

— Какой чудный закат! — обратился он к скучающей даме, стоявшей на палубе рядом с ним,

— Да, — вяло ответила дама. — Но не кажется ли вам, что с левой стороны должно быть немного больше розового цвета?

— Все вокруг прекрасно, если только ты готов видеть все прекрасным.

— Я горжусь тем, что я — непреклонный судья.

— Разве этим гордятся?

— А разве нет?

— Нет. И у хорошего, и у плохого судьи есть один общий недостаток: он судит.

Посетитель:

— Меня подавляет абсолютная никчемность моего существования. Я не совершил ни одного достойного поступка, способного привлечь внимание всего мира.

Мастер:

— Ты ошибаешься, если думаешь, что внимание мира может сделать твои поступки значимыми.

Последовала долгая пауза.

— В любом случае, я не оказал на людей никакого влияния: ни хорошего, ни плохого.

— Ты ошибаешься, если считаешь, что влияние на других людей может сделать твои поступки значимыми.

— Что же делает поступки человека значимыми?

— Поступок ради самого поступка! Когда отдаешь ему себя без остатка, он становится бескорыстным, божественным действием.

Когда один из учеников нарушил правила поведения, все думали, что в назидание остальным Мастер накажет его.

Но поскольку в течение целого месяца наказания так и не последовало, возмущенные ученики пришли к Мастеру:

— Мы не можем просто так забыть о его проступке. В конце концов, Бог дал нам глаза.