Вот сюда нужно будет погрузить крест… — рассказывал Иосия, показывая Даниле на яму. Он придвинул основание креста к отверстию в земле и убедился, что тот встанет туда без проблем.
— Это веревки. За них нужно будет потащить, чтобы поднять крест, — говорил Иосия, привязывая концы толстых грубых веревок к поперечной перекладине креста.
— Ты обопрешься ногами вон о тот камень, — Иосия показал на большой валун метрах в четырех от креста. — И потащишь.
Данила смотрел за приготовлениями Иосии, не понимая, что происходит. Как такое возможно? Неужели он согласился?!
— Поможешь?.. — Иосия нагнулся, поднял молоток, гвоздь и подал их Даниле.
— И нет другого пути?.. — сказал Данила, протягивая вперед дрожащие руки.
— Ты искал Скрижали, чтобы узнать истину, способную освободить людей от страха смерти, — улыбаясь все ярче, все светлее, сказал Иосия. — Сейчас ты открываешь тайну Печатей, чтобы обретенная тобой истина о победе жизни над смертью наполнилась силой. Все так? Я не ошибаюсь?..
— Нет, не ошибаешься… — замотал головой Данила, потрясенный услышанным. — Все так.
— Ты хочешь победить страх смерти, чтобы освободить людей для счастливой жизни… — говорил Иосия, а на его устах светилась одаряющая улыбка. — Так?
— Так, — с замиранием сердца ответил Данила.
— И теперь я спрашиваю тебя… — Иосия чуть склонил голову набок. — Задумайся, Данила, моей ли смерти ты сейчас боишься? Неужели ты боишься смерти того, о ком всю свою жизнь ты думал как о мертвом?.. Или, может быть, ты боишься толпы, что будет осуждать тебя? Или… Ответь себе на вопрос — не твой ли это страх смерти связывает тебе руки, не собственной ли смерти ты сейчас боишься?
Слушая эти слова Иосии, Данила пережил шок. Настоящий шок! Чего он боится? Смерти Иосии?.. Страх чужой смерти — это иллюзия, заблуждение, самообман. Достаточно сравнить его со страхом перед собственной смертью, и сомнений не останется никаких. Это разные, разные чувства! Мы переживаем за себя, когда умирает тот, кто нам дорог. В этом правда. О нем мы скорбим, да. Но мы уже не можем ему сочувствовать — он умер. Мы сочувствуем себе… Или, может быть, Данила боится осуждения? Что он-де убил Христа?.. Как вечно гонимый по земле Каин, проклятый Богом за убийство Авеля. Но разве Даниле есть до этого дело? Разве его интересует, что скажут другие? Что они знают о том, что он переживает сейчас, чтобы говорить и высказывать свое мнение? Они видели глаза Иосии, когда он просил Данилу о помощи? Нет. Они видели его глаза, когда он говорил: «Вокруг меня ни одного ученика. Одни спят сном забвения, другие — бодрствуют в страхе»? Нет, они не видели. И поэтому пусть говорят что угодно! Плевать!
Так чего же он боится?! Чего боится Данила?!
Данила посмотрел на тяжелый молоток и большой грубый гвоздь, вложенные Иосией в его руки.
Да! Он — Данила — боится собственной смерти! Да!!! В этом правда.
— Ответил?.. — рассмеялся Иосия. — И теперь скажи мне, что не позволяет тебе сделать то, о чем просит Иосия?
— Мой собственный страх смерти… — прошептал Данила. — Это мой враг останавливает меня?..
— Не враг. Твои путы… — поправил его Иосия и улыбнулся. — Страх смерти.
— Мой страх… Мои путы, — повторил Данила, и тут в его голове мелькнула шальная мысль. — Иосия, а можно, я?.. Я… за тебя.