— Запомни, Федор, что было сказано, — говорил старый седой человек в белых одеждах. — Ищи Свет, но не призывай Его в свою жизнь. А если призовешь, молись, чтобы Он не отозвался. Ибо, если Он ответит, Он выжжет тебе глаза. Как бы тебе ни было трудно, никогда не призывай...
Вокруг говорящего виднелось слабое, слегка мерцающее сияние.
— Вот двое, — продолжал незнакомец, слегка раскинув руки и показывая Федору на Ивана и Марьяну. — Им казалось, что они любят друг друга. Они верили в Свет.
Повисла пауза. Старик смотрел на Федора и грустно улыбался.
— Но любовь — это служение, запомни это, — сказал он. — А Свет — это то, что ты делаешь. Наслаждаться своим чувством и верить в Свет — этого недостаточно.
Лицо старика стало строгим, и он продолжил:
— Им даже даны были Заветы Света. Прими и не говори, что не знал. Но они лишь игрались с ними как дети... Когда же им открылись грехи их, они и вовсе закрыли глаза. «Пусть за нас решит чудо, — сказали они. — Все в руках Господа, пусть Он и решает». И Бог пришел к ним. Он пришел, как они и просили. И нарушился естественный ход вещей...
И вдруг в мерцающем образе старика Марьяна отчетливо увидела проступающие черты Ангела — того самого, с которым она встречала рассвет. А Иван... Иван увидел ту девушку, ту самую — с именем Ангел.
— Бог пришел сделать то, о чем они просят. Они хотели чуда... — Ангел посмотрел сначала в сторону оцепеневшего Ивана, потом в сторону Марьяны и снова обратился к мальчику, пожав плечами: — И увидели свои сердца. Я был здесь, чтобы они смотрелись в себя.
С этими словами Ангел поднес руку к груди, как-то странно повернул ее, едва заметным движением дернул и... и вынул, словно из-за пазухи, свое сердце. Бордово-черное сердце. Вынул, как жабу, глядя на него с печальной обреченностью. Разломил на две половины, и черные клубы, словно какая-то копоть, вырвались из этого сердца наружу.
— Эгоизм, зависть, слабость, борьба за отсутствующую власть и стремление к несуществующим целям... — шептал Ангел, глядя на то, как черные клубы поднимаются вверх. — Они хотели чуда? Они его получили.
Ангел развел руки и, не глядя на Ивана и Марьяну, вложил им в ладони по половинке своего словно обожженного сердца.
— Им казалось, что они выясняют отношения друг с другом, а на самом деле они просто смотрелись в собственные сердца. В них пустота и мрак... в их сердцах. Ибо нет в сердце Света, запомни это, мальчик. Пока не положишь туда Его сам, Его там не будет. Половинки сердца в руках Ивана и Марьяны превратились в текучую смоляную жижу...
— Но им казалось, что это лишнее... — пожал плечами Ангел. — Что все будет дано само... Они хотели чуда, они хотели увидеть Бога, они хотели узреть его Лик... Ну что ж, теперь они смотрят. Потому что Лик Божий — это твое собственное сердце, ибо Бог — только зеркало. Не добрый и не злой. Он — такой, как ты.
С каждым словом голос Ангела становился все слабее и слабее, словно бы у него и впрямь отняли сердце. Сказав же последнее слово, он улыбнулся Федору уголками губ и осыпался наземь ледяной крошкой.