— То есть никакой гуманистической чепухи? — он свел свои густые черные брови. — Так?
— Именно. Никакой.
— Никого не пожалеешь?
— Никого.
— Вам позвонят.
Парень, что встретил меня у вокзала, подошел ко мне сзади и молча вывел из кабинета.
В фильмах после такой фразы — «Вам позвонят» — герой обычно произносит: «Я так и не понял — приняли меня на работу или нет». Но я не стал переспрашивать или что-то уточнять. Он видел мои глаза. Если он не дурак, он все поймет…
— Гуманистической чепухи… — глухо, словно бы в никуда произнес Данила.
— Что? — Павел вышел из глубокой задумчивости и недоуменно уставился на Данилу. — Чепухи?..
— Ты сам-то понял, о чем он тебя спросил? — Данила с какой-то невыразимой болью в глазах посмотрел на Павла.
— А о чем он спросил? — Павел даже как-то поежился от этого взгляда. — Об этом и спросил — о любви к человеку. Я после этого, знаешь, ходил каждый день по городу, смотрел на людей. Искал того праведника, ради которого можно остальных пощадить. Иногда выбирал в толпе человека и следовал за ним, пытался понять, что он из себя представляет. И чем больше я присматривался к людям, тем больше убеждался — нет этих праведников. Нет! Ты вот радеешь за людей, а знаешь ты, какие поступки они совершают, когда думают, что их никто не видит?.. Я помню почти всех. Помню мужчину, который выгреб из коробочки для милостыни два червонца у слепой старухи. Мальчика помню, скинувшего в открытый канализационный люк котенка — так, ради забавы. Старуху, которая зло и намеренно ткнула палкой в живот беременную. И многих, многих, многих других. Мать помню, жестоко и молча бившую своего малыша только за то, что тот плакал. Все они были «нормальными», «простыми людьми», у которых есть дом, семья, работа! Каждого из них я приговорил к смерти и теперь жалею только об одном: что не смогу уничтожить всех! Вот о чем он спрашивал. Вот о чем.
— Хочешь, повторю? — почему-то спросил Данила.
— Что повторишь? — не понял Павел.
— Ваш разговор, — ответил Данила и тут же продолжил: — Он спрашивает: «В чем принцип?» Ты отвечаешь: «Принцип — это принцип». И он уточняет: «То есть никакой гуманистической чепухи?» И ты соглашаешься: «Да. Никакой».
— И что с того? — Павел продолжал непонимающе смотреть на Данилу. — Что с того?
— Ты спрашиваешь? — удивился тот. — Он тебя экзаменовал. Про девушку сначала рассказал, что она за себя, за свою жизнь испугалась. А потом спросил — принцип выше человека? И ты сказал — да.
— Ну?.. — неуверенно протянул Павел.
— Ты не чужие жизни, ты свою жизнь продал. Понимаешь? Свою! Ты сейчас рассмеялся, когда я сказал, чтотебябуду защищать. Рассмеялся… А кого, Павел? Кого еще, если ты самый несчастный? Тебя нужно…
У Павла на глазах выступили слезы. Но сделал над собой усилие. Он не будет плакать. Нет.
— Есть что-то выше человека или нет? — спросил Давила, глядя Павлу в глаза. — Так есть или нет?
— Выше человека? — переспросил тот, растерявшись от переполнявшей его душу тоски.
— Да,вышечеловека… — повторил Данила.