Через четырнадцать месяцев после ухода матери я узнал, что она оставила мне важное послание. Ананта, находившийся у ее смертного одра, записал сказанное. Несмотря на то, что она просила открыть мне послание через год, брат с этим задержался. Скоро он должен был уехать из Барейли в Калькутту, чтобы жениться на девушке, выбранной для него матерью[
2]. Однажды вечером брат подозвал меня:
– Мукунда, я вынужден передать тебе необычные вести, – в тоне Ананты слышалось смирение. – Мои опасения усилились из-за твоего стремления покинуть дом. Но, во всяком случае, ты сердишься с божественным пылом. На днях, поймав тебя на пути к Гималаям, я пришел к выводу, что более не должен откладывать осуществление своего торжественного обещания. – Брат вручил мне маленький ящичек и послание матери.
"Дорогой сынок Мукунда, пусть эти слова будут последним благословением! – писала мать. – Настал час, когда я должна рассказать о многих необычных событиях, сопутствующих твоей жизни. Еще когда ты был грудным младенцем, я первой узнала предопределенный тебе путь. В этом возрасте я принесла тебя в дом моего учителя в Бенаресе. Почти полностью скрытая группой учеников, я едва видела Лахири Махасая, сидевшего в глубокой медитации. Похлопывая тебя, я молилась, чтобы великий гуру даровал тебе благословение. Когда моя тихая благоговейная просьба усилилась, он открыл глаза и сделал мне знак приблизиться. Стоявшие впереди расступились, и я склонилась к святым стопам. Лахири Махасая взял тебя на колени, положив руку на твой лоб на манер духовного крещения, и сказал:
– Маленькая мать, твой сын будет йогом. Как духовный двигатель, множество душ направит он в Царство Божие.
От радости, что тайная молитва принята всеведущим гуру, сердце мое сильно билось. Незадолго до твоего рождения он сказал, что ты будешь следовать его путем. Позже, сын мой, когда из соседней комнаты я и твоя сестра Рома смотрели на тебя, больного, неподвижно лежащего в постели, мы, так же как и ты, видели Великий Свет. Личико было озарено, а в голосе звучала твердая решимость, когда ты сказал, что отправишься в Гималаи в поисках Бога.
Таким образом, дорогой сын, я убедилась, что путь твой находится вдали от стремлений мира. Однако самое удивительное событие в моей жизни, явившееся дальнейшим подтверждением написанного, произошло позже, именно оно побуждает меня к этому посланию со смертного одра. Это была беседа с одним мудрецом в Пенджабе. Когда мы жили в Лахоре, однажды утром в мою комнату вошел слуга со словами:
– Госпожа, пришел какой-то странный
садху[
3].
Эти простые слова тронули меня до глубины души. Сейчас же выйдя поклониться посетителю и склонившись к его стопам, я почувствовала, что передо мной поистине божий человек.
– Мать, – сказал он, – великие учителя хотят, чтобы ты знала, что твое пребывание на земле будет весьма недолгим, следующая болезнь окажется последней[
4].
Наступило молчание, во время которого я не ощутила никакой тревоги, но лишь вибрацию великого покоя. Наконец он снова обратился ко мне: