Всякая религия, наряду с синтетическим ликом и внешней формой, неизменно представляет собой также и поток определенного устремления. Религия есть стихия непосредственного обнаружения Безначальной Реальности во множественности проявлений жизни. Она не только развертывается в монадных иерархиях и утверждается в особых тональностях на каждой иерархической ступени, но и пронизывает их все как бы изнутри, в их подземных истоках. Лишь поскольку она монадна, религия дифференцируется во множествах своих единичных своеобразных феноменологических проявлений и тем дает основание различным культам в истории и различным их восприятиям отдельными людьми. В своей пластичности религия вечно себе тождественна и неизменна; ее внутренняя природа нисколько не зависит от времени и места поклонений, ибо здесь в каждом единичном раскрывается безусловная вечность и все частное возводится до живого и неотделимого единения с Безначальным. Если в монад-ности трансцендентная сущность религии лишь эволютивно становится в исторических ее образах и воспарениях верующих, то в пластичности она перманентно остается вещью в себе и как таковая магически пробуждает в сознании каждого его глубинную безначальность, его бытие как вещь в себе. В этом выспреннем ведении человек непосредственно и имманентно сливается с Реальностью и Ее творческой жизнью; оно одновременно оказывается в себе и вовне себя, постоянством Всеобщего и динамически мелькающим становлением, более высоким, чем все его идеалы, и последними низинами, дремлющими во тьме. В пластической религиозной стихии спадают все путы не только внешних условий соотносительных положений, но и конкретности определенной самости и ее прикованности к определенному положению и достоинству в космической синархии. Если в монадности религиозный опыт человека состоит в эволютивном устремлении к бесконечно далекому Трансцендентному Богу, то в религиозной пластичности Бог открывается в самой душе человека, целостно исполняет ее и живет в ней. Поэтому пластичность религий есть стихия абсолютной интимности с Богом: здесь Он не отдален от человека бесконечно его несовершенством, но делается близким, родным, непосредственно осязаемым, каков бы человек ни был, раз только он нашел в себе силы войти в религиозный поток. Так реализуется здесь доктрина о вечной актуальности и абсолютном имманентизме космической пластичности и ее самотождестве Пластичность религии есть динамический поток естества Реальности, где все становления в категории предстояния вечно имманентны Ее всеобщей безначальности. В монадной категории религии человек эволютивно переходит с одной иерархической ступени на последующую; здесь религиозный опыт и черпаемое им различны для каждого человека и каждого его единичного состояния; здесь каждая историческая религия имеет свои особые качествования, отличные от других. В пластичности религии может быть для человека только два положения: он может или стоять своим сознанием вне потока, или быть в нем и им; пластический религиозный опыт абсолютно в себе тождествен для всех людей, всех времен и всех народов, а потому в пластической стихии все исторические религии абсолютно тождественны.
Та же самая реальность воспринимается различно в зависимости от состояния сознания, его развитости и способа подхода. Пластический опыт, проецируясь в конкретно-эмпирическое сознание, воспринимается и окрашивается им различно соответственно достигнутому состоянию развития в монадной категории. Поэтому надлежит различать пластический опыт в себе от его конкретно-эмпирических восприятий и оформлений в монадных средствах. Только первый остается повсюду и вечно тождественным, второй же окрашивается условиями места и времени. Отсюда ясно, что попытки установить тождественность исторических религий, столь свойственные современным теософам, основаны или на недомыслии, или на явном недоразумении. Будучи тождественны в онтологической пластичности, исторические религии, как конкретные эмпирические, не могут не включать в себя принцип монадного многообразия и субъективной ценности. А потому теософические потуги суть лишь попытки уничижения этой второй органической компоненты при отсутствии понимания и первой, т. е. крайнее оплощение красочности и глубинности истинной действительности4. Наряду с этим к индивидуальности каждой отдельной религии примешивается и другой фактор — историческая преемственность. Иначе говоря, каждая религия есть не только монадное проявление индивидуальности соответствующего народа, но и законная наследница всех предшествующих культов и вероучений. Всякая новая религия получает уже готовым громадный духовный и умственный материал, выработанный за предыдущие эпохи истории, а потому историческое чередование религий в подавляющем большинстве случаев является эволютивным. В частности, это с особенной силой проявилось по отношению к христианству, ибо эта религия впитала в себя все глубокие духовные достижения как античного мира, так и Востока. Поэтому глубоко справедлива мысль Шеллинга, что «историческая конструкция христианства вследствие универсальности своей идеи не может мыслиться без религиозной конструкции всей истории»5.