В категории монадности множественность возникает из единства по принципу иерархически качественного понижения типа возрастания ипостас-ного бытия. Чем ниже иерархический порядок конкретного начала, тем в более относительных гранях отражается в нем Всеобщее, тем ограниченнее его кругозор и возможности, тем беднее и поверхностнее его взаимоотношения с окружающим. Последовательно в каждом низшем плане качественное понижение достоинства в некотором смысле компенсируется возрастанием по количеству. Разумеется, каждый низший план и во всем своем целом оказывается обладающим меньшим достоинством, но количественное возрастание числа его членов, а потому и числа единичных взаимоотношений между ними, устраняет возможность обладания низшим планом возможностей высших планов, как возможностей закрытых. Именно в силу этого прообраз всякого высшего бытия в некотором смысле уже включается во всякое низшее бытие, но для того, чтобы эти высшие возможности из закрытых претворились в свободные, необходимо должен произойти ряд соответствующих иерархических transcensus'oe. Благодаря этому же иерархическая система, несмотря на различие природ своих поясов и соответствующих им совокупностей свободных возможностей, остается целостной и единой. Как бы ни был низок порядок конкретного бытия, в нем неизменно отражается Всеобщее, но в этом отражении только весьма незначительная часть возможностей остается свободной — в строгом согласии с потенциально довлеющим ему местом в иерархической системе и уже свершенными актуальными достижениями. Все сказанное может быть непосредственно выведено из закона синархии.
Соответственно природе возникновения в категории монадности множественности из единства определяется и природа взаимоотношений ее членов, т. е. тип конкретно-эмпирических множеств. Так как наше сознание обычно ограничивалось в своих построениях категорией монадности, то, в частности, идея множественности и идея конкретного множества мыслились только в ее тональностях. Эти общие идеи почитались тождественными по природе явлениям конкретного эмпирического; было признано, что эти идеи не скрывают в себе никакого особого глубинного содержания, что в них нет никакой внутренней перспективы, что конкретные множества могут различаться количественно и качественно лишь по свойствам своих членов, но что множество, как идея, есть нечто вполне определенное и непосредственно говорящее само за себя. Между тем проблема бинера: единство — множественность, будучи связана с учением о монадной и пластической модификациях Реальности, оказывается в действительности более сложной и глубокой. Природа каждой модификации и ее внутренняя глубинность определяется бинером: единство — множественность, но этим же самым устанавливается органическая бинерность самих идей единства и множественности. В каждой модификации Реальности есть свое единство и своя множественность; они существенно отличны друг от друга, имеют разную природу и качествования, а потому возникает необходимость уяснения определяющих последние вторичных систем категорий. Итак, мы должны прежде всего выявить, что представляет собой единство и множественность в категории монадности и каковы категории всякого монадного конкретного множества.
В категории монадности конкретное бытие утверждается в своей самости, ипостасности, т. е. форме, при широком понимании ее идеи. Взаимоотношения конкретных видов бытия суть взаимоотношения различных форм. В силу этого природа монадности естественно тяготеет к изображению ее пространственной символикой. Все монадные построения если и не излагаются всегда more geometrico, to, во всяком случае, могут быть иллюстрированы пространственно геометрическими фигурами. Принимая же координатные направления качественными и показующими нарастание определенно заданного смысла, мы получаем возможность иллюстрировать самые сложные явления и интеллигибельные построения, достигая этим полной наглядности.