Самобытное раскрытие начала низшей воли и его непосредственные интуитивные восприятия эмпирическим сознанием составляют первую ступень достижения трансцендентного опыта. До этого наличие означенного начала обнаруживается опосредованно, периферически, — в развитии волевого эгрегора элементов сознания. Поскольку низшая конкретная воля осуществляет дифференциацию волевой способности, постольку она обнаруживает свою собственную природу; поскольку же она движет организацию волевых элементов, постольку она опосредованно раскрывает веяния низшей воли. Если в целом каждая часть объективируется независимо от других и утверждается самостоятельно как стремящаяся к целостной самобытной цели, а с другой стороны, если последовательное чередование частей в поле сознания, поскольку оно не представляется прерывным, обусловливается этапами поступательного стремления эгрегора элементов сознания, то истинное целое замещается суммарным целым эгрегориальных достижений, а истинный волевой центр — центром актуализировавшейся системы волевых элементов. Таким образом, одностороннее развитие феноменологии низшей конкретной воли асимптотически стремится дифференцировать dwa/uiq конкретного бытия во множественность единичных волевых элементов и организовать их в систему периферических прагматических иерархий, замещающую довлеющую быть синархию, т. е„расчленив генетическое единство низшей воли во множественность дифференциальных центров волений, прагматически организовать их в одно или несколько относительных более или менее синтетических единств. Следуя этому пути, человек и включает в свое существо иерархическую активность хаотического начала, определяющуюся, наравне с относительной самозамкнутостью, также стремлением утвердить себя как целое и подавить все другие центры волений, т. е. тяготением к люциферианской бездне. Демонический элемент здесь проистекает не от исконной природы волевого начала, но от ее извращенности, уклонения от ее истинного призвания. Итак — одностороннее развитие феноменологии низшей конкретной воли неумолимо влечет к ее извращению в эгоистической отрешенности от Всеобщего. Сознание человека, схватываясь потоком антэротических взаимодействий с окружающим феноменальным, если временами еще может противопоставлять себя им как нечто имеющее самобытную цель и независимый центр волений, то затем все более и более входит в их среду, волит и действует только через них и их посредство, перестает сохранять память о своей первичной потенциальной самобытности и утрачивает всякую способность к предвосхищению ее энтелехийной актуальности. Относительные множества объективированных волевых элементов благодаря своей1 субъективной обособленности и изолированности от иных относительных таковых же множеств сужают сознание субъективными гранями и уничтожают возможность подняться до постепенного эволютивного утверждения в себе самобытности и всеобщности духа и его индивидуальности. Вся деятельность сознания вызывается, управляется и регулируется лишь потоком соприкасающегося с ним феноменального окружающего; самодовлеющая самобытность духа остается неведомой и даже неподозреваемой, и всякая мысль об этом кажется бессодержательной фантазией. Но если нет проявлений субстанциальных обнаружений духа, то, разумеется, нет и проявлений его индивидуальных особенностей. Человек здесь совершенно отрывается от Горнего, гаснет и самая о нем память. Деятельность в феноменальном вообще имеет своей целью и двигателем чередования волений и беспрерывно возрастающую эволюцию конкретно-эмпирической личности.