Второй признак непосредственно вытекает из первого. Организация эмпирического сознания здесь определяется, как это' следует из ранее сказанного, двумя сопряженными категориальными окрасами. В данном случае категория познающего сознания совпадает с категорией раскрывающегося в этом сознании идеального царства, а потому сопряжение здесь наиболее тесно и глубоко. С одной стороны, мистичность природы опыта обусловливает его отчужденность от периферической феноменологии мира. Сознание здесь непосредственно центрируется на интуиции надмирного и подходит не иначе как sub specie ее к феноменологии конкретного эмпирического. С другой стороны, мистичность собственной природы царства идей определяет tovoc, раскрывающего его мистического пафоса. Здесь свершается таинство действительного слияния двух видов естества (avoid), взаимного проникновения двух самобытных природ, органического прослаивания и сопряжения их качествований. Мистическая категория эмпирического сознания, т. е. его содержание, исполняется здесь не интеллигибельным смыслом и не стихией воления всеобщего, но входит в эротический союз с Реальностью в ее мистической же категории, с Ее содержанием, с Ее ovoia в конкретном модусе становления. Эти два категориальных окраса, тождественные в безотносительном смысле, но разнствующие благодаря различию природ располагающих ими сущностей, осуществляющих эротический союз, взаимно гармонически дополняются и создают некий простой ритм. В мистическом сопряжении с принципами волевой обертональный окрас обусловливает прагматическую организацию эмпирического сознания. При мистическом же сопряжении с идеей обертональный окрас, не внося качествований других пневматологических категорий, изменяет мистическую категорию самого эмпирического сознания, что влечет за собой и соответствующее изменение его организации. В самом деле, здесь совершается не органическое содружество индивидуального микрокосма с макро-космической всеобщностью, где индивидуальное, оставаясь самим собой, лишь осознает свое место и миссию в целом, как это имеет место при сопряжении с принципами, но искажение и подмена сущности познающего эмпирического сознания. Всякая отдельная идея, хотя и отражает в себе всю иерархию идей, но вместе с тем обладает особой конкретностью и специфическими тональностями. Идея не есть индивидуальность, она не микрокосмична, а макрокосмична, но все же она есть только определенный модус естества Всеобщего, объемлющий лишь часть целостного содержания. Поэтому эротическое единение с единичной идеей или с частной их иерархией есть одновременно и макрокосмическое расширение эмпирического сознания, и сужение его творческих потенций в специфических гранях. Эмпирическое сознание каждой монады должно раскрыть в целостном пути своей эволюции каждую идею и все их восходящие иерархии, но согласно своей индивидуальной самобытности. В единении с конкретной идеей происходит внедрение в ее специфические тональности, т. е. происходит эволюция по иерархической координате лишь в определенном модусе Всеобщего, но восприятия всех других идей в их собственных модусах тем самым временно парализуются. Итак — вторым признаком мистического единения эмпирического сознания в трансцендентном опыте с царством идей является временное органическое видоизменение естества сознания, замещение целостной индивидуальности специфической конкретностью макрокосмической идеи. При этом все гармонирующее в сознании с данным конкретным модусом естества всеобщего иерархически развивается, все же остальное содержание сознания временно парализуется. Сознание делается эмпирическим проводником идеи, т. е. место его истинной индивидуальной сущности занимает идея, хотя и преломленная в соответствующих индивидуальных тональностях. Совершающийся при этом процесс может быть адекватно определен как о д е р ж а н и е идеей.