Она протянула мне руку, и я пожала ее, а затем без каких-либо колебаний сказала ей, что сразу после рождения мне дали имя Тайша, но впоследствии мои родители решили, что это имя не слишком подходит для Америки, и начали называть меня Мартой, так же, как зовут мою мать. Я невзлюбила это имя и решила, что пусть уж лучше меня зовут Мэри.
— До чего интересно! — изумилась она. — У тебя три имени, и все они различны. Я буду величать тебя Тайша, потому что это твое первое имя.
Мне было приятно, что она выбрала именно это имя. Оно было мне ближе всего. Хотя я и согласилась со своими родителями, что оно звучит слишком непривычно, мне настолько не нравилось имя Марта, что я втайне вынашивала мысль о том, чтобы вернуть себе имя Тайша.
Резким тоном, который она, тем не менее, смягчила ласковой улыбкой, она произнесла целый ряд утверждений, которые явно были скрытыми вопросами.
— Ты не уроженка Аризоны, — начала она.
Я прямо ответила ей, что было для меня очень нетипично из-за моей привычки не доверять людям, особенно незнакомцам.
— Я приехала в Аризону год назад на работу.
— Тебе не больше двадцати лет.
— Через пару месяцев мне исполнится двадцать один.
— У тебя едва заметный акцент. По-видимому, ты не американка, но я не могу точно указать твою национальность.
— Я — американка, но детство провела в Германии, сказала я. — Мой отец — американец, а мать — венгерка. Я оставила родительский дом, когда поступила в колледж, и уже не вернулась туда, потому что не хотела иметь ничего общего со своей семьей.
— Надо полагать, ты не поладила с ними?
— Нет. Дома я чувствовала себя отвратительно. Все никак не могла дождаться возможности уйти оттуда.
Она улыбнулась и понимающе кивнула, будто сама тоже была хорошо знакома с желанием убежать из дому.
— Ты замужем? — спросила женщина.
— Нет. У меня нет никого во всем мире, — ответила я, жалея себя, как делала всегда, когда мне приходилось говорить о себе.
Она никак не отреагировала на мои слова, но начала спокойно и деловито рассказывать о себе, как будто старалась завоевать мое доверие и в то же время сообщить мне в каждой своей фразе как можно больше сведений.
Когда она говорила, я положила карандаши в сумку и не отрывала взгляда от незнакомки, потому что мне не хотелось создавать впечатление, что я слушаю ее невнимательно.
— Я была единственным ребенком в семье, и моих родителей сейчас уже нет в живых, — сказала она. — Мой отец родом из мексиканской семьи из города Оахака. Но мать моя — американка немецкого происхождения. Ее родня и сейчас живет в восточных штатах, в Фениксе. Я как раз возвращаюсь со свадьбы одного из своих двоюродных братьев.
— Вы тоже живете в Фениксе? — спросила я.
— Полжизни я провела в Аризоне, а другую половину в Мексике, — ответила она. — Сейчас я живу в мексиканском штате Сонора.
Я начала застегивать свой портфель. Встреча и разговор с этой женщиной несколько выбили меня из колеи, и я поняла, что в этот день уже не смогу больше ничего рисовать.
— А еще я путешествовала по Востоку, — сказала она, вновь привлекая мое внимание. — Там я изучала боевые искусства, акупунктуру и местную медицину. Несколько лет я даже жила в буддистском храме.
— Серьезно? — Я удивленно посмотрела в ее глаза. По ним действительно можно было сказать, что она долго занималась медитацией. В них чувствовалась сила, но взгляд был спокоен.