Я сразу же спросил его, решился ли он в конце концов дать деньги суфию. Мой товарищ вздохнул, и то, что он затем поведал, я назвал бы важнейшими словами, какие мне когда-либо доводилось услышать в жизни.
«В конце концов, — начал он, — я дал ему деньги, потому что решил, что это, должно быть, некоего рода тест. Неделю спустя учитель меня вызвал, вернул деньги и прогнал прочь. Отсылая меня, он сказал: “Ты пытался испытать меня, одновременно льстя себе предположением, что я испытываю тебя”.
Снова и снова я возвращался на его собрания. Я ел за его столом и слушал его лекции, однако уверен, что не получал от него ничего ценного». — Тут рассказчик перестал говорить, и дрожь пробежала по его телу.
«А потом?» — спросил я.
«Потом, вскоре после этого, мастер умер. И я подумал: “Он стал для меня недосягаем”». После этих слов мой знакомый опять замолчал, и я был вынужден напомнить ему о своем присутствии.
«Брат, расскажи мне, — попросил я, — чем это все закончилось?»
«На следующий день после смерти мастера, — продолжил он, — когда я сидел погруженный в созерцание, он появился передо мной как в видении. Его рука была протянута ко мне, но я не мог до нее дотронуться. Он нахмурился, и я почувствовал одновременно страх и любовь. Затем он обратился ко мне.
“Мой дорогой друг, — сказал он, — твоим богом были деньги, не сам Бог. Алчность породила сомнение, и я не мог учить тебя, пока в тебе были эти качества — алчность и сомнение”.
“Но вы сыграли на моем сомнении и увеличили его”, — воскликнул я.
“Я предъявил твоему вниманию качества, лишающие тебя способности. Я не усилил их, а лишь заставил явиться тебе. Это дало тебе шанс, осуждая меня, оценить и себя. — Тут учитель замолчал, после чего показал мне, что все время читал мои мысли. — Ты думал, что моя репутация всецело находится в твоих руках. Но почему ты торжествовал, обладая тем, чем обладает и любой другой? Разве ты не знаешь, что всякий невежда может совершенно безопасно для себя поносить любого суфия и ему поверит каждый испуганный, подозрительный и алчный человек. Разве ты не знаешь, что собака видит врага в каждой тени, и даже в тени своего хозяина, приносящего ей еду?”
Я упал на колени и умолял его помочь мне.
“Ты сам себе не помогаешь и тем не менее просишь о помощи!, — сказал он. — Я смогу вернуться только тогда, когда у меня опять появится возможность помочь тебе”».
Со слезами на глазах мой друг, странствующий дервиш, вскочил со своего стула, и я бросился за ним, но он тут же растворился в пятничной вечерней толпе.
Это было тридцать лет тому назад, и с тех пор я его не встречал. Однако сегодня я получил весточку от него. Вот она: «Сначала я был невежествен, затем я выучил урок умом и чувствами и думал, что это был духовный урок. А теперь, наконец, я понял. Духовность — это понимание, а не воображение. Хвала Господу Всех Миров».
ПОВАР