Опять же «материализм» рассматривается как привязанность к накоплению материальных вещей или к определенному их использованию. Никто не задает вопрос — единственный ли это способ рассмотреть или воспринять то, что обычно считается «материальным»?
На самом деле факт состоит в том, что подобная незрелая позиция не способна сформулировать реальной основы для подхода к нашей проблеме.
В том, что обычно называют духовностью сбитые с толку люди, содержатся элементы, имеющие ценность для развития. Это именно та часть духовности, с какой имеем дело мы. В потоке материального также есть элементы, с которыми мы работаем. Так сформулировать проблему мог бы и дикарь, спрашивающий, что ему следует делать с зажигалкой: вдыхать запах бензина или любоваться блестящим металлическим корпусом? Если ему сказать, что назначение, или использование, зажигалки в корне отличается от того, что он способен предположить, то он, возможно, отреагирует недоумением, враждебностью, удивлением или не заинтересуется предметом вообще. До сих пор его опыт был выражен в терминах обоняния и зрения — бензин и блики. В прошлом это служило ему верой и правдой. Зачем же сейчас делать шаг вперед и искать новый диапазон опыта?
СОБСТВЕННОСТЬ И ОБЛАДАНИЕ
В.: Смешиваются ли в умах людей понятия собственности и обладания с «отношениями»? И связано ли это со своеволием?
О.: Да, смешиваются. Просто подумайте о разнообразном использовании притяжательной формы «мое», которая в действительности связана с тем, что мы считаем собой. Например: «мой» отец, «мой» сын. Ваши отношения с ними различны, но для обоих вы используете одно и то же слово. Далее, «мои» деньги — нечто такое, что, как предполагается, вы контролируете; «моя» чашка — то, из чего вам случилось пить и что на этот период считается вашим.
С нашей точки зрения здесь видна ужасающая неэффективность работы ума, который из-за наличия многочисленных ассоциаций со словом «мое» переносит какой-то специфический тип «моего» из одной ситуации в другую и сам себя запутывает. Далее, «мое», очевидно, бывает как ограниченным, так и абсолютным. Человек попадается и на это тоже. Например, «моя обязанность» не является абсолютной, если только это не тот вид обязанности, с которым действительно знакомы немногие. Но поскольку слово «обязанность» стали рассматривать в значении чего-то непрерывного, то это сбивает с толку наш мыслительный аппарат, который не всегда способен понять, когда обязанность на самом деле уже исполнена. Поэтому люди пытаются выполнять свои обязанности, когда они таковыми более не являются (если для них слово «обязанность» значит нечто непрерывное); либо иногда рассматривают долгосрочные обязанности как кратковременные.
Я не играю словами. Напротив, я пытаюсь показать, что игра словами вредит мыслительной способности человека. В широком употреблении не существует устоявшегося точного метода, на который мог бы опереться мозг в своей работе. Оперируя такими неэффективными материалами, ум не в состоянии схватить другие, более утонченные, то есть более точные, или действительно объективные.
ПРОБЛЕМЫ МИРА