Рассматривая историю и развитие религиозных верований, нетрудно увидеть, что в подобных системах всегда вырождаются гибкость и способность к пониманию. Как следствие в них со временем усиливаются склонность к сверхупрощению и опоре на авторитет. Можно сказать, что ни одна из религий не обладает эффективной защитой против обусловливания. Как показывают распространявшиеся в течение столетий письменные источники, суфии боролись против механизмов обусловливания, но, вплоть до нынешнего времени, не возникало благоприятных условий для того, чтобы этот фактор был принят во внимание.
Суфии утверждают, что традиционно существовал понятный метод, широко, почти что универсально, применяемый «теми, кто знает». Он включал: (1) идеологическую обработку людей (или некоторых из них), с тем, чтобы избавить их от устаревших, требующих замены идей, (2) устранение идеологической обработки для восстановления гибкости мировоззрения и подготовки к последующему просветлению, и затем (3) применение стимулов, способствующих тому, чтобы достигнутое просветление эффективно действовало в обычном мире.
Аналогичные стадии есть и в обычном образовательном процессе. Например, если бы каждый человек глубоко верил в алхимию, очистить от нее научную химию было бы трудно. Прежде чем некоторые люди могли бы получить пользу от химии, надо было бы ослабить их приверженность алхимическим целям.
Такое понимание обусловленности и гибкости можно использовать для проверки фактически любой системы мысли или действия в духовной сфере. Действительно, до тех пор, пока человек не сможет пользоваться этим знанием, с ним невозможно будет вести осмысленное обсуждение.
В настоящее время немногие люди оспаривают важность знания об обусловленности в вопросах исследования религиозных систем. Почему же со столь многими людьми трудно разговаривать на эту тему? Ответ очень прост. Мы сегодня пришли к новому пониманию человеческого поведения: оно аналогично тем выводам, которые сделали когда-то научные просветители прошлого, — они пытались говорить о химии с теми, кто питал надежду достичь несметного богатства (или, иногда, — духовного просветления) посредством алхимии. Подобно алхимику или тем, кто желает легкого богатства, люди хотят чего-нибудь драматического (эмоциональных стимулов, возбуждения, заверений, авторитетных фигур и т. п.), а не знания.
Лишь когда желание знания и понимания становится столь же действенным, как жажда эмоциональных стимулов, человек открывается для изменений, знаний, большего понимания.
Поэтому учению должно предшествовать появление способности учиться. ЭТА СПОСОБНОСТЬ, в свою очередь, появляется, по крайней мере частично, при правильном отношении.
ПРАВИЛЬНОЕ ОТНОШЕНИЕ, в свою очередь, возникает там, где потенциальному ученику приходится прикладывать усилие.
ОБМАН
Один ученый спросил суфия:
«Готовы ли вы признать, что суфии занимаются обманом?»
«Признаю, — ответил суфий, — более того, я объясню вам, почему мы должны это делать.
Каждый ищет свою выгоду, и каждый хочет получить ее без усилий и непропорционально вкладу.
Никто не желает того, что не несет в себе обещаний.
Людей привлекает академическая деятельность — ваша профессия — потому что ученость создает людям лестную репутацию. Много ли найдется ученых, которые не гордятся своей ученостью?
Новичку кажется, что слова и дела суфиев тоже многое обещают: силу, тайны, спасение, безопасность и приобретение значительно большего, чем где бы то ни было еще. Итак, присоединиться к суфиям человека побуждают те же мотивы, что влекут будущего ученого к науке.
В чем же различие?