Этот новый способ бытия Материи (или бытия в Материи) обретал форму постепенно, очень осторожно, но все же... И, прежде всего, как он манифестирует, что является спусковым механизмом другого движения? Тело очень просто, как бы там ни было: оно дышит легко, оно дышит тяжело; ему удобно, оно устало; у него своя рутина, оно делает свои ежедневные жесты. В тот момент, когда меняются заведенные привычки, все начинает скрипеть. В теле миллионы привычек, все является привычкой. Его привычки, какими бы они ни были -- хорошими, плохими, полезными, вредными -- являются частью сети, они внутри сети. В конечном итоге сама сеть является привычкой, миллионами привычек. Привычка доброго здравия или неважного самочувствия, и, в конечном итоге, привычка смерти, потому что "так заведено", это привычный способ поведения тел. Теперь же, когда мы ищем способ разрушения привычки, какой бы микроскопической и пустячной она ни была, должно возникнуть некое новое движение. И тогда сразу же нечто начинает скрипеть. Это нечто довольно легко впадает в болезнь, потому что приходит в расстройство, и все внезапно становится очень надоедливым: "Мир, несомненно, совершенно отвратителен." Все отвратительно. Сеть расстроена. Это даже кажется смертью (о, всего лишь шепот!), и действительно любой скрип указывает в этом направлении, если вы хоть немного заденете сеть или проникнете через нее. Вы можете притронуться к сети вообще с любой стороны, в любой точке, и, удивительно, вы всегда оказываетесь перед смертью -- пронырливой маленькой смертью, столь глупой, что вы смеетесь, когда замечаете ее, и вы выбрасываете ее в окно; но она не забывает, она просто ждет своего часа. Ни одно наше ментальное хвастовство в конце концов ничего не может поделать с эти: она делает, тайно.
Поэтому мы можем схватить сеть привычек вообще с любой стороны, но если мы пристально посмотрим, то увидим одну привычку, которая как бы является матерью всех остальных: это привычка пораженчества. Она препятствует любому начинанию нового движения. При малейшем недомогании тело мгновенно сдается: о, это такая и такая болезнь, она будет тянуться так много месяцев, столь много лет, и затем мне нужно сделать операцию, а потом... полный перечень. Приходят даже сны физического разума, в которых вы подвергаетесь операциям, которые длятся часами, переносите все стоически (кто знает, с каким смиренным восторгом). Физическое сознание, которое вызывает функционирование клеток [или, точнее, которое гипнотизирует клетки] приучено к усилию, борьбе, страданию, пораженчеству, столь привыкло ко всему этому... и это повсеместно. В людях настаивает на своем только ментальное сознание, а физическое сознание всегда, по привычке, предвидит катастрофу -- другими словами, конец. Конец, который был неизбежен из века в век; эта привычка намертво прицепилась. Так что все очень трудно. Требуется очень медленная и постоянная работа, чтобы заменить такую привычку -- по сути, пораженчества -- верой, истинным сознанием. Истинным сознанием того, что истина - это Гармония, истина это прогресс, истина - это свет, истина... А тело, физическое сознание, неизменно впадает в свою старую привычку, что Мать назвала "старым способом": В теле так много глупости! Например, в любой момент (они длятся несколько секунд или минут, ты понимаешь), в каждый момент есть выбор между тем, чтобы продолжать старую привычку или прогрессировать к сознанию. И так все время. И из-за ... инертности (что это? это даже не дурная воля, потому что это глупо: это глупее дурной воли) есть "естественная" тенденция выбирать вырождение, а не усилие к прогрессу. Это инертная тупость. Но когда тело знает и делает усилие, то это всегда, всегда приводит к свету, да, подобному вибрационным волнам; и волны, связанные с прогрессом, всегда многокрасочны, переливаются всеми цветами. Они связаны с маленьким спонтанным усилием отвергнуть инертность. И это не связано с важными событиями: это явление каждой минуты, для всего, все время, все время, все время -- для всего.
Так что есть некое усилие или способ бытия, который вызывает некоторую "пористость" в теле.