— Не воруют, шеф! Не воруют! Ведь когда, шеф, человек сворует, его все равно совесть гложет, хоть и падла он последняя, вор-то. Совесть-то, она ведь каждому человеку Богом дана, и даже самый подлый вор совестью наделен. Знаешь, шеф, какое самое лучшее средство борьбы с воровством?
— Какое?
— Совестью их лечить, сволочей этих вороватых. Дал им раз украсть — совесть взыграла, дал второй — еще взыграла, дал третий — еще… Это я на примере туалетной бумаги знаю.
— А-а.
— Чо, шеф, акаешь-то?! Чем больше совести в обществе, тем меньше воровства. Совесть, она, лучше мента работает. У мента, у самого — совести нет, на взятки он, мент-то, горазд; какие же угрызения совести он может у вора-то вызвать, ведь его бессовестные глаза только о взятке говорят.
— Да уж, — хмыкнул я.
— Поэтому, шеф, все перевоспитание человеческого общества надо с туалетной бумаги начинать. Пусть воруют на здоровье! Зато на примере туалетной бумаги совесть взыграет и не допустит до воровства чего-нибудь более серьезного — мыльницы, например, или устройства для подвески туалетной бумаги. Посмотри, шеф, туалеты-то наши в целости-сохранности находятся; как кто зайдет в туалет и увидит целый рулон (толстой!) туалетной бумаги, то сразу совесть взыгрывает. А если совести не было бы, шеф, то целый унитаз уперли бы с бачком вместе, — поделился своими мыслями завхоз.
— Да уж.
— А вообще-то ты, шеф, — гениальный мужик! В туалетах сечешь — что надо! Не зря ты заставил покупать туалетную бумагу с учетом воровства! Молодец!.
— Спасибо! Так… Олег-то, сантехник, подвязанный за обе ноги, сходил по-человечески в туалет или нет?
— Я, шеф, тоже не дурак. Я сразу два дела организовал: первое — велел Олега отвязать и разрешить ему по-человечески в туалет сходить, второе — распорядился сразу после посещения им туалета, нормального, а не подвального(!), сходить к квартальному сантехнику с бутылкой(!!) за совковыми лопатами и носилками для дерьма (гущи!!!), чтобы немедленно приступить к процессу выгребания дерьма из подвала.
— Так сходил Олег-то?
— Сходил, шеф, и все принес. Тяжело было, говорит, но дотащил. Квартальный помог ему донести… когда рюмочку опрокинул… из новой бутылки, не начатой.
— А-а.
— Сейчас ребята дерьмо (гущу!) грузят на носилки и выносят…
— Куда?
— Шеф! Ты плохо меня знаешь! Не в овраг же гущу-то носить! Ведь когда с носилками, нагруженными гущей, спускаешься по крутому склону оврага, то гуща на впереди идущего плещется. А я, шеф, за людей болею, не хочу, чтобы их зад был в дерьме вымазан. Поэтому я принял решение — «поганую машину» вызвать.
— Какую такую «поганую машину»?
— Ну… ту, которая дерьмо возит. В нее и грузим. Заполняется потихоньку. Ох, и дерьма у нас в подвале набралось! Но, шеф, одно дело есть.
— Какое?
— Я, конечно, счет за «поганую машину» взял. Завтра главбуху отдам, но они, шеф, бутылку требуют.
Я встал и опять пошел к моему заместителю по науке, профессору Рафику Талгатовичу Нигматуллину и принес вскоре бутылку поганого коньяка «Метакса».
— Пойдет… для «поганой машины»! — сказал завхоз.
— А кто подвязанным… к дырам… стоял, когда Олег к квартальному ходил? — задал я вопрос.