Напоминанием о нашем божественном происхождении и является Честь, поскольку именно Честь есть проявление главной созидательной энергии — Любви к Людям вообще. Бог вселил в нас эту Энергию одновременно с Созиданием Человека. И, хотим мы того-или не хотим, эта Энергия иногда вспыхивает в нас, ведя нас порой по совершенно необдуманному пути, когда смерть кажется уже и не страшной. Но такова сила этой Энергии — мощнейшая сила, в которой слышны отголоски Созидания Человека.
Стержень энергии Всеобщей Любви проявляется тогда, когда в горящих глазах прорисовывается слово «Честь». И поэтому так важно не запятнать ее; ведь мы все равно окажемся на Том Свете, и там, на Том Свете, главным принципом оценки нас выступят Честь и связанная с ней Совесть. И поэтому, если Вы встретите на улице старушку с сиреневой авоськой, — посмотрите на нее с любовью, пожалуйста; если Вы способны на это, то в Вас не угасла Всеобщая Любовь, которая выражается простым словом — Честь.
Сантехнический этюд № 9
— Шеф! — раздался голос завхоза. — Докладываю, что вторую дыру в трубах нашли. Из тебя бы, шеф, еще раз повторяю, хороший сантехник получился бы. Ты как чуял, что вторая дыра должна быть.
— Молодцы! Веревку-то ко второй дыре привязали, чтобы не потерять?
— Конечно, шеф. Я отмотал еще один длинный кусок веревки от того мотка, который дала снабженница Дамира Касимовна, дал задание Олегу сунуть обе руки в жижу и привязать один конец ко второй дыре, а другой конец собственноручно привязал к левой ноге Олега.
— А почему именно к левой?
— А к правой-то ноге, веревка от первой дыры привязана. Чтобы не перепутать.
— А-а…
— Одно только плохо, шеф, что после того, как веревки привязали к обеим ногам Олега, движения у него ограничились.
— Как так?
— Да дело в том, что одна веревка тянется от одного конца подвала, а вторая — от другого. Олег с двух сторон оказался подвязанным. Пойдет направо — веревка слева тянет, пойдет налево — справа тянет. Противно, говорит, в таком состоянии находиться. Скучно.
— А что, не догадались веревки подлиннее привязать? — слегка возмутился я.
— Правая нога… ой, веревка… длиннее намного, а вот левая… тут мы маху дали, — сконфузился завхоз.
— А почему не добавить кусок веревки-то к левой ноге?
— Олег говорит, что не надо этого делать, — узлы, говорит, могут развязаться. Жижа, говорит, свойствами солидола обладает, скользкость веревке придает. А-а…
— Ты не беспокойся, шеф! Олег приличный люфт для движений имеет, не как вкопанный стоит. Курит в подвязанном состоянии. Даже рюмочку опрокинул… мозолистой… и… не первой свежести… рукой.
— М-да. А жижу-то еще хоть немного удалось откачать помпой?
— Удалось, шеф, удалось. Бутылочка подействовала. Взялись за дело помписты.
— Кто?
— Ну те, кто на помпе работают. Малые обороты включили. Жижа пошла. Правда, тяжело шла, с хлюпаньем. Даже белую мышь выплюнуло, сам видел.
— Сколько жижи в подвале осталось?
— Да сантиметров десять-двадцать, шеф. Но густая. Совковыми лопатами ее надо убирать сейчас.
— А с Любкиным поясом что стало? — поинтересовался я.
— Я, короче говоря, собственноручно отвязал Любкин пояс от первой дыры… Олегу люфт не позволял. А потом забрал у Олега пряжку от него, пояса-то, сходил наверх, помыл пояс и пряжку под краном с мылом и повесил сушить там же в туалете, — отчитался завхоз.
— Не украдут?
— Да кому он нужен, из дерьма вынутый!
— М-да.