Бог почему-то создал в мире много языков, а не один, что, вообще-то, нелогично, — трудно ведь общаться-то! Но может быть, Бог сделал это для того, чтобы весь мир одновременно не пропитался эгоизмом и через него не принял Чужого Бога? Если это произойдет с одной страной — это еще полбеды, — другие страны подкорректируют (хотя бы через исламский фундаментализм). Но если, например, весь мир вдруг хором скажет… «Bay!», то… Чужому Богу откроется прямая дорога в души всего Человечества! И на это… немедленно отреагирует Тот Свет. А это уже… Апокалипсис — планета Земля не допустит в души всех людей Чужого Бога и… уничтожит (в очередной раз!) все заблудшее Человечество. И… в загадочной Чистой (!) Шамбале вновь будет создан… Новый Человек. Хотя… похоже, что он уже создан, и, возможно, уже конкурирует с нами. Поэтому хорошо, что люди говорят на разных языках. Штампа нет! А самый страшный штамп — это штамп Чужого Бога. И поэтому, наверное, иногда так хочется уютно и тепло сказать чисто по-русски: «О-о-о!», а, не копируя кого-то, произнести «Bay!». Ведь забывая исконно Свое, мы приближаемся к Чужому Богу.
Об этом мы, дорогой читатель, поговорим дальше в этой книге.
Я уже тепло взглянул на свою неказистую желтую авторучку, и в голове снова зазвучала старая русская песня:
Ямщик, не гони лошадей,
Мне некуда больше спешить,
Мне некого больше любить…
Я снова откинулся на стуле и снова, конечно же, закурил. И пусть эта сигарета была американской, мне было приятно, что я думаю по-русски. А слово «ямщик» мне показалось таким родным и хорошим, таким ласкающим слух, таким русским, таким… что я не удержался, и тихонько запел:
Ямщик не гони лошадей
Мне некуда больше спешить
Мне некого больше любить…
Я понял,что меня больше всего берут за душу слова «Мне некого больше любить», потому что я чувствовал, что без Любви нет жизни.
— Почему? — нелепо задал я себе вопрос вслух. — Почему так? Почему так важна Любовь?
— Да потому, — ответил я сам себе шепотом, — что без Любви наступает пустота, смердящая пустота оторванности от Настоящего Бога, который создал весь Мир и… тебя тоже вместе с ним… за счет энергии Любви.
Любовь — это Созидание, — вдруг проговорил я. — А это щемящее чувство Любви в душе есть не просто отголосок, а есть натуральная энергия Любви создавшая весь этот мир и… тебя тоже.
— А кого любить-то в этом мире? — возник вдруг тревожный вопрос. — Ведь страшно звучит — «Мне некого больше любить…!».
Я поднял глаза кверху и вдруг как-то легко понял, что тогда, когда некого любить, надо любить… людей вообще.
От этой мысли мне стало легко-легко. Хорошо на душе стало. Я встал и, почти во весь голос, запел:
Ямщик, не гони лошадей,
Мне некуда больше спешить,
Мне некого больше любить…
Извините… сантехнический этюд № 7
— Поешь, шеф?! — неожиданно раздался голос завхоза. — А нам не до песен… Мы все в жизни возимся!
— Ну и как там, в подвале-то? — смутившись, спросил я и сел на стул.
— Понимаешь, шеф, пока я к тебе ходил, Олежка, сволочь, опять в другой конец подвала покурить поперся… — туда, где жижа помельче.
— Он там хоть в сапогах бродит, Олег-то?
— В сапогах, шеф, в сапогах. В болотных…
— А зачем ему тогда мель среди жижи искать? Какая разница? В сапогах же…
— Да этот гурман подвальный, не любит, видите ли, в жиже по колено курить! Стоял бы, курил, да и… пояс Любкин за пряжку держал бы. Так нет, ведь…Так что? Пояс Любкин утонул, что-ли?
— Пряжка уж очень тяжелой оказалась, шеф! Ну не оказалось под ней твердого куска…
— Так нашли вы эту пряжку среди?..
— Нашли, шеф, нашли. На самом дне была! Олег-сантехник нащупал… Молодец, какой, а?! Правда, она без пояса была. — Что? Пряжка?!
— Отцепилась она, шеф, от Любкиного пояса-то… Но Олег — какой молодец, а? Нащупал ее все же… в жиже-то! Противно, сам понимаешь, в… этом шарить. А подвал-то не маленький… и весь в жиже этой… Тьфу! Олег даже на колени вставал… чуть не черпанул… в сапоги свои… болотные…
— А зачем пряжку-то искать было?! Ведь вы же дыру в трубе поясом отметили?!.:
— Но кто знал, шеф, кто знал… что пряжка от Любкиного пояса отцепится?! Потеряли, короче, мы Любкин пояс, а вместе с ним и дыру.
— Ну нашли его, Любкин пояс-то? С дырой…