EzoBox.ruБиблиотека эзотерики

Ранние образцы научно-дидактических текстов древней Индии возникали в значительной мере как вспомогательная литература(смрити— букв, «запоминаемое»), призванная объяснить канонические сборники гимнов («Ригведу» и др.); характерно понимание функции этих сборников, названныхведа,т. е. «знание».^[2]Так, видимо, уже в первой половине I тысячелетия до н. э. обособился ряд научных дисциплин. Одни из них традиция обозначала как «вспомогательные знания» (upaveda) — например, медицина (ayurveda — ср. К 61.49;^[3]кстати, наставления в любви рассматривались иногда как часть этой науки), военное дело и т. д. Шесть других назывались «частьювед»(vedanga): фонетика (sibja), просодия (chandas), грамматика (vyakarapa), этимология (mrakta), астрономия (jyotisa), ритуал (kalpa). Со временем специализация наук в древней Индии усиливается; свидетельства последних веков до н. э. и первых веков н. э. насчитывают уже десятки различных отраслей знания (ср. К 3.16); многим из них, как мы знаем, были посвящены специальные сочинения. Соответствующие трактаты носили названиесутра(sutra — букв, «нить», также — краткое афористическое правило, связанное с рядом таких же правил в рамках данного произведения — ср. параграфы «Камасутры»). Характеристика этого раздела индийской культуры выходит за рамки настоящего предисловия, и здесь в связи с дальнейшим изложением хотелось бы отметить лишь некоторые более общие особенности языка древнеиндийской науки, Язык этот, в частности, отличался тщательно разработанной, детальной терминологией; тенденцией к подробным перечислениям; чертами характерной системности в методах описания, кое в чем напоминающими принципы современного научного описания и уже поэтому заслуживающими пристального внимания.^[4]Хорошо известно тяготение древнеиндийских авторов к скрупулезным классификациям, проявляющееся буквально во всех отраслях знания, о чем бы ни шла речь — здесь классифицируются жесты и мелодии, ступени чередования звуков и периоды жизни, виды пьес и человеческие аффекты. Подчас объекты подобного описания таковы, что соответствующая классификация невольно воспринимается нами как курьез (ряд примеров тому дает и «Камасутра»), В таких случаях важно отвлечься от привычных оценок и ассоциаций и постараться воспринять эту черту (наряду с многими другими специфичными особенностями индийской жизни) в более широком контексте древнеиндийской культуры как необходимое ее звено. Подобный подход оправдан, в частности, и тем, что названная тенденция многообразно отражается не только в теоретических описаниях, но и в творческой практике древних индийцев — в их поэзии, музыке, скульптуре и т. д. Мы имеем здесь в виду достаточно устойчивую символику различных выразительных средств, строго соотносимых с определенными предметами, состояниями, свойствами, что приводило в искусстве и литературе к созданию своеобразных кодов (с помощью музыкальных звуков, жестов, красок и т. д.) — например, соотнесение тех или иных эмоций с временами года, часами суток, мелодиями.

Значительная часть памятников древнеиндийской дидактики предстает перед нами в обрамлении одной из таких классификаций — в соответствии с тремя видами или установками человеческой жизнедеятельности, которые предписывались высшим сословиям (см. примеч. к 2,31) и, видимо, несколько позже были дополнены четвертым. Это, во-первых,дхарма (dharma, от dhar — «держать») — «установление», «закон», «нравственный долг»^[5]— совокупность общественных, семейных, религиозных обязанностей, определяющих должное поведение человека; во-вторых,артхаfartha) — «суть», «польза», «выгода» — приобретение и надлежащее использование материальных ценностей, также наука государственного управления^[6]и шире — стратегия практического поведения в целом; в-третьих,кама(кэша) — «любовь», сфера чувственной, эмоциональной жизни, возбуждение и удовлетворение чувств, преимущественно же — физическая любовь. Присоединяемый к ним четвертый принцип:мокша(mok§a) — «освобождение», противопоставлен первым трем, означая откоз от активной жизнедеятельности и мирских привязанностей, достижение высшего состояния, святости. Эта классификация получает, по-видимому, достаточно широкое распространение уже в первых веках до н. э. и играет значительную роль в догматике индуизма, во многом определяя тематику и композицию ряда законодательных, этико-философских, художественных произведений. Характерно в этом отношении уже возглашение, открывающее «Камасутру» (1.1). Система эта помогала многим поколениям индийцев осмысливать и упорядочивать собственную деятельность. При этом надо иметь в виду, чтодхарма, артхаикамаотносились не только, а подчас и не столько к разным поступкам, сколько к разным точкам зрения на один и тот же поступок, т. е., условно говоря, представляли соответственно этическую, прагматическую и гедонистическую его оценки (в этой связи характерны рассуждения «Камасутры», гл. 58). Традиция предписывала гармонично сочетать эти принципы — так, чтобы ни один из них не вредил другому — и должным образом, распределять их по стадиям жизни (ср. К 2.1 и сл.: «В детстве — приобретение знаний и другие делаартхи.В молодости —кама.В старости —дхармаимокша…»).Здесь напрашивается сопоставление четырех указанных принципов с другой изоморфной классификацией — четырьмя жизненными стадиями,ашрамами(asrama), предписывавшимисябрахману,состояния ученика(брахм&чарин),домохозяина (гри-хастха),лесного отшельника, заботящегося лишь о размышлении и должных обрядах(вашпрастха)и отрекшегося от мира нищенствующего странника(свнньясин).Первые триашрамыв той или иной степени связаны с исполнением первых трех принципов, четвертая — с четвертым принципом, выдвигавшимся как конечная цель человеческого существования.^[7]