Повинуясь внезапному импульсу, он хлопнул себя по бедрам и вскочил на ноги. Стремительным шагом пересек темную комнату и направился к письменному столу, что скрывался в тени. Резкое движение, дернулся шнур, и угол комнаты вдруг наполнился теплым светом. Темный силуэт отодвинул стул и открыл крышку секретера, затем сел. На мгновение он замер, безучастно глядя на листы бумаги, которые только что разложил перед собой. В рассеянности он простер вперед руку, чтобы взять со стола книгу, которой там не было. С воплем досады он вскочил и схватил книгу с того столика, который стоял рядом с креслом. Он снова устроился за письменным столом и принялся перебирать страницы книги, пока наконец не нашел то, что искал, — адрес. Быстрым почерком он надписал конверт, а затем стал размышлять, собираясь с мыслями, о том, что ему делать дальше, и подбирая слова, которые намеревался высказать.
Вскоре его перо потянулось к бумаге, и наступила тишина. Слышалось лишь шуршание пера по листу бумаги да отдаленное тиканье часов.
— Дорогой доктор Рампа, — так начиналось письмо, — я — иезуитский священник, преподаю гуманитарные предметы в нашем колледже, и я прочитал ваши книги с более чем обычным интересом.
Я убежден, что лишь те, кто следуют нашей форме религии, могут обрести Спасение через кровь Господа нашего Иисуса Христа. Я верю в это, обучая моих студентов. Я верю в это, когда пребываю в стенах Церкви. Но, оставаясь один в темные ночные часы, когда никто не следит за движениями моей души и не анализирует мои мысли, я начинаю сомневаться. Прав ли я в своей Вере? Верно ли, что лишь католики могут надеяться на спасение? А что же другие религии? Неужели все они ложны? Неужели все они — порождение дьявола? Или я, как и другие люди моей Веры, введен в заблуждение? Ваши книги пролили яркий свет на некоторые вещи и во многом позволили мне развеять мои духовные сомнения, и я любезно прошу Вас, сэр, ответить на некоторые мои вопросы, дабы либо укрепить меня в том, во что я верю, либо…
Аккуратным почерком добавив к письму свое имя, он с большим старанием свернул письмо и уложил в конверт. И вдруг одна мысль посетила его, и он быстро, почти виновато выхватил письмо из конверта, развернул его и дописал постскриптум:
— Я обращаюсь к Вашей чести как к человеку, преданному своей собственной Вере, и прошу не упоминать ни моего имени, ни того, что я написал Вам это письмо, поскольку это противоречит правилам моего Ордена.
В конце он приписал свои инициалы, проследил, чтобы высохли чернила, а затем быстро вложил свернутое письмо в конверт и запечатал его. Перебрав лежавшие на столе бумаги, он отыскал книгу и сделал в ней пометку об отправке письма в Канаду. Порывшись в шкафах и ящиках, он извлек из них марки на необходимую сумму и наклеил их на конверт. Затем священник тщательно спрятал письмо в потайной карман своей сутаны. Поднявшись, он погасил свет и покинул комнату.
— А, святой отец, — услышал он в коридоре чей-то голос, — вы сами пойдете в город или вам просто что-нибудь нужно там? Я отправляюсь туда с поручениями и был бы рад услужить вам.
— Нет, спасибо, брат мой, — ответил профессор своему подчиненному, — мне захотелось прогуляться по городу. Знаете, нужно немного размяться, вот я и решил пройтись по главной улице.
Они степенно слегка поклонились друг другу, и каждый пошел своей дорогой. Профессор вышел из старинного каменного здания, потемневшие от времени стены которого были наполовину увиты плющом. Медленно шагая вдоль главной улицы, профессор цепко сжимал в пальцах свой крест и бормотал какие-то слова, что вполне соответствовало традициям его Ордена.