Алджернон не очень-то верил во все это.

— Если Бог милостив, то почему Он спешит наказать человека, как только тот умрет? И если человек мертв, то что ему до этого наказания? А человек вот он, — рассуждал Алджернон, — лежит спокойно, не чувствует никакой боли. Лежит себе тихо — и все.

И вдруг Алджернон дернулся от испуга. Что-то пронеслось мимо него. Затем до него донеслось ощущение — не голос, а ощущение, — будто кто-то внушал ему:

— Спокойствие! Успокойся, слушай.

Какое-то время Алджернон барахтался в пространстве, пытаясь скрыться. Все это казалось ему слишком таинственным, слишком тревожным, но он не мог сдвинуться с места. И тут он опять услышал:

— Спокойствие! Успокойся и освободись от этого.

Алджернон подумал про себя:

— Я офицер и джентльмен, я не должен паниковать. Я обязан быть примером для своих солдат.

И тогда, несмотря на свое смущение, он сумел овладеть собой и принять в себя покой и умиротворение.

Внезапно Алджернон содрогнулся, как от удара. Страх овладел им. В какое-то мгновение ему показалось, что его мозг не выдержит и вот-вот разорвет ему череп.

Окружавшая его тьма сделалась еще мрачнее. Хотя он не мог ничего видеть в этой кромешной темноте, он необъяснимо ОЩУЩАЛ тучи, что были чернее самой черноты, которые, вздымаясь и клубясь, окутывали его.

Ему показалось, что в этом мраке он видит. Будто сквозь темноту он видит яркий луч света, толщиной с карандаш, устремленный к нему и касающийся его. И по этому тонкому лучу к нему пришло внушение:

— Спокойствие, спокойствие. Оставайся спокоен, и мы поговорим с тобой.

Нечеловеческим усилием воли Алджернон преодолел свой страх. Постепенно он успокоился и, стараясь вести себя более или менее тихо, стал ожидать дальнейших событий. Они не заставили себя ждать.

— Мы готовы помочь тебе. Мы очень хотим помочь тебе, но ты нам мешаешь.

Алджернон разбередил мысли в своем сознании:

— «Ты нам мешаешь», — думал он, — да я им и слова не сказал. Отчего же они говорят, будто я мешаю им помогать мне? Я не знаю, кто они такие. Я не знаю, что они намерены делать. Я даже не знаю, где нахожусь. Если это смерть, — рассуждал он, — то что она такое?

— Отрицание? Ничто? Неужто я обречен вечно жить в этой темноте? И опять возникает вопрос, — размышлял он. — Что значит жить? Разве я жив?

Его мысли вертелись в круговороте, а в сознании царило смятение. Ему вспомнились постулаты, усвоенные еще в юности:

— Смерти нет… Я есть возрождение… В доме Отца Моего много дворцов, Я иду готовить вам путь… Праведные вознесутся на Небеса… Неправедные попадут в Ад… Только христиане достойны Царствия Небесного…

Как много несовместимых утверждений. Как много непонятного. Как много слепых людей пытается просветить других слепых. Священники и учителя воскресных школ ослепляют себя, пытаясь учить других, которые, как они считают, еще более слепы.

Ад? — размышлял он. — Что ЕСТЬ Ад? Что ЕСТЬ Небеса? ЕСТЬ ли Небеса?

Одна очень уверенная мысль прервала его размышления: