Мы спустились по коридору вниз и сразу окунулись в атмосферу суматохи и деятельной суеты, обычную для монастырской жизни в период праздников. Мастер искусств искал меня. Ему требовался маленький, легкий мальчик, чтобы взобраться по лесам и внести изменения в голову верхней фигуры. Следуя бодрым шагом у него в кильватере, я спустился в «масляную» комнату. Там я облачился в старую одежду, щедро политую разноцветным маслом, и обвязался веревкой так, чтобы она не мешала набирать материал. Я вскарабкался по лесам. Как и предполагал Мастер, часть головы отошла от деревянной основы. Сбросив вниз конец веревки, я втащил наверх ведерко с маслом. Работа заняла несколько часов. Я обвязывал деревянными щепками стойки основы и снова разминал масло, пытаясь вернуть голову на место. Наконец, критически осмотрев результат с земли, Мастер искусств выразил удовлетворение. Я аккуратно отвязался от лесов и медленно спустился на землю. Быстро переодевшись, я поспешил прочь.
На другой день я и многие другие чела столпились у деревни Шо. Теоретически, мы наблюдали за процессией, играми и скачками. Но на самом деле, мы просто выставлялись перед смиренными странниками, которые, пытаясь поспеть в Лхасу на время Логсара, толпой валили по горной тропе. Люди со всего мира пришли в эту Мекку буддизма. Искалеченный годами старик, женщина, несущая маленьких детей. Каждый хотел искупить свои грехи, совершив Священный Круг вокруг Города и Поталы, и обеспечить удачное рождение в следующей жизни. Предсказатели заполонили Лингкорскую дорогу. Дряхлые попрошайки скулили, выпрашивая милостыню. Торговцы, увешанные товарами, пробирались сквозь толпу в поисках покупателей. Вскоре эта толпа людей с разинутыми ртами утомила меня. Устав от их бесконечных бессмысленных вопросов, я отделился от компании чела и медленно побрел по горной тропе к своему ламаистскому дому.
На крыше, в моем излюбленном месте, было тихо. Солнце дарило ласковую теплоту. Снизу поднималось бессвязное жужжание теперь уже не видимой мне толпы. Бессмысленный гомон расслабил меня и в полуденном зное навеял дремоту. Почти на границе видимости возникла туманная фигура. Я сонно помотал головой и зажмурил глаза. Когда я открыл их снова, фигура по-прежнему была здесь, теперь уже более отчетливая и изрядно увеличенная. От внезапного испуга волосы у меня на голове зашевелились.
— Ты не призрак! — крикнул я. — Кто ты? Фигура слегка улыбнулась и ответила:
— Нет, сынок, я не призрак. Когда-то я тоже учился в Чакпори и так же бездельничал, как ты сейчас. Но превыше всего мне хотелось избавиться от земных желаний, и я замуровал себя в стенах того жилища отшельника.
Он указал куда-то вверх, и я мысленно продолжил направление его руки.
— Теперь, — продолжил он телепатически, — на двенадцатый Логсар с того дня, я обрел то, что искал, — свободу бродить по собственной воле, оставляя тело внутри кельи. И первое путешествие я совершил сюда, чтобы еще раз сверху взглянуть на толпу, чтобы снова почтить это памятное место. Свободу, мальчик, я получил свободу!
Он растаял под моим пристальным взглядом, как облачко ладанового дыма, развеянное ночным ветерком.
Жилища отшельников! Мы, чела, часто слышали о них. Интересно, какие они внутри? И зачем, с риском для жизни вскарабкавшись по горному склону, люди заточали себя в этих каменных клетках? Эти вопросы не давали нам покоя. Нужно непременно расспросить об этом возлюбленного Наставника. Вдруг я вспомнил, что всего в нескольких ярдах отсюда живет старый монах-китаец. Старый By Хси прожил любопытную жизнь: несколько лет он был монахом при дворе китайского императора. Устав от такой жизни, он отправился в Тибет на поиски просветления. В конце концов он набрел на Чакпори и был здесь принят. Но через несколько лет ему надоело и это. Он стал отшельником и прожил в уединении семь лет. Теперь он вернулся в ожидании близкой смерти. Я торопливо пошел по коридору. Пробравшись к маленькой келье, я позвал.
— Входи! Входи! — отозвался высокий дребезжащий голос.