— Сэр доктор! — сказал я горячо, — Ваши космические корабли нам знакомы, мы называем их Колесницами Богов. Но почему вы не устанавливаете контакта с нашими руководителями? Почему вы открыто не заявите о своем присутствии? Почему вы тайно похищаете таких, как я?

Он глубоко втянул воздух, немного помолчал и наконец ответил:

— Ну… эээ… — произнес он, запинаясь, — видишь ли, если я объясню тебе причину, это вызовет только колкие замечания в адрес того, что для нас является добром.

— Но, сэр доктор, — ответил я, — я ваш пленник точно так же, как я был пленником китайцев, я не хочу вас сердить. Я пытаюсь своим варварским способом все понять, что, по-видимому, соответствует и вашему желанию.

Он стал прохаживаться, шаркая ногами и, очевидно, обдумывая, как лучше всего поступить. Придя к какому-то решению, он сказал:

— Мы Садовники Земли и, конечно, множества других обитаемых миров. Садовники не обсуждают своих планов со своими растениями. Или, чтобы тебе было немного яснее, если пастух обнаружит яка, более смышленого, чем средний як в стаде, пастух не подойдет к нему и не скажет:

«Отведи меня к вашему вожаку».

Он также не станет обсуждать с этим разумным яком вопросы, которые явно выше его понимания. Мы не ставим своей целью брататься с туземцами ни в одном из миров, за которыми мы наблюдаем. В незапамятные времена мы сделали это, что принесло всем несчастье и привело к возникновению самых фантастических легенд в вашем мире. Я засопел от злости и возмущения.

— Сначала вы называли меня невежественным дикарем, а теперь называете меня, и мне подобных, яками, — запротестовал я. — Хорошо, если я так низко развит, ПОЧЕМУ ВЫ ДЕРЖИТЕ МЕНЯ ЗДЕСЬ В КАЧЕСТВЕ ЗАКЛЮЧЕННОГО?

— Потому что мы собираемся тебя использовать, — резко ответил он. — Потому что ты обладаешь фантастической памятью, которую мы еще усилили. Потому что ты должен стать всего лишь хранилищем знаний для того, кто придет к тебе почти в конце твоей жизни. А теперь спать!

Я услышал, вернее, почувствовал щелчок и меня окутала мягкая волна забвения.

Томительно потянулись бесконечные часы. Я находился в состоянии ступора, в полном оцепенении, когда реальности не существовало, когда прошлое, настоящее и будущее закружились в одном общем вихре: моя прошлая жизнь, мое нынешнее беспомощное состояние, когда я не мог ни передвигаться, ни видеть, и мой жуткий страх за свое будущее после того, как я выйду отсюда, — если я действительно когда-нибудь выйду.

Время от времени появлялись женщины и производили надо мной какие-то удивительные манипуляции. Мои конечности гнули и скручивали, мою голову крутили во все стороны и каждую часть моего уже почти превратившегося в скелет тела сдавливали, стискивали, тузили и месили.

Порой заходила группа мужчин, которые, окружив меня тесным кольцом, что-то оживленно обсуждали. Я, конечно, не понимал того, о чем они говорили, но об этом нетрудно было догадаться. Потом они что-то в меня вонзали, но я не доставлял им удовольствия видеть, как я вздрагиваю от острой боли, — я все время чувствовал, как мое сознание куда-то уплывает.