Совершенно безоружный, без всякой защиты я немного постоял, направляя на собак только добрые и дружелюбные мысли, говоря в душе, что я их нисколько не боюсь и что я теперь их повелитель. Собаки повернулись ко мне, и на какой-то момент меня охватило омерзение при виде обглоданного скелета их недавнего вожака. Теперь все собаки смотрели на меня. Я сел на землю и пожелал, чтобы они сделали то же самое. Они расселись передо мной полукругом, вытянув вперед лапы, лениво свесив языки и виляя хвостами.
Я встал и подозвал Сержа. Положив руку ему на голову, я громко произнес:
— Теперь ты, Серж, будешь вожаком всех этих собак. Ты будешь слушаться меня и следить за тем, чтобы слушались остальные.
Из-за ограды вольера внезапно грянули аплодисменты. А я и думать забыл о солдатах! Оглянувшись, я увидел, как они приветственно машут мне руками. Капитан с сияющей от радости физиономией подошел к сетке и крикнул:
— Вытащи оттуда трупы смотрителей или то, что от них осталось.
Я понуро подошел к первому телу, представлявшему собой рваное кровавое месиво с обглоданными ребрами, и потянул за руку, но рука отвалилась от плеча. Тогда я взялся за голову трупа и потащил его к выходу с волочащимися по земле внутренностями. Послышался вздох ужаса, и я увидел, что Серж идет рядом, держа в пасти оторванную руку. С огромным трудом я выволок все три тела, вернее то, что от них осталось. Затем, уже в полном изнеможении, я подошел к воротам и был выпущен из вольера.
Передо мной вырос капитан.
— Ты воняешь! — сказал он. — Почистись, смой грязь после возни с трупами. Останешься здесь на месяц присматривать за собаками. Через месяц они вернутся в свои патрульные наряды, и ты свободен. Ты будешь получать жалованье ефрейтора.
Тут он повернулся к моему ефрейтору и добавил:
— Как я и обещал, с этой минуты ты сержант.
И он зашагал прочь, явно довольный тем, как все закончилось.
Сержант просиял.
— Да ты настоящий волшебник! Никогда не забуду, как ты прикончил этого пса. Никогда не забуду, как капитан тут прыгал, снимая все на пленку. Ты сам себе здорово удружил. Когда у нас в прошлый раз взбунтовались собаки, мы потеряли шесть человек и сорок собак. Москва тогда крепко дала капитану по шее и пригрозила наказать еще круче, если потери собак не прекратятся. Так что к тебе он будет благоволить. Тебя возьмут к нам на довольствие. А мы вопросов не задаем. Только ты и в самом деле воняешь, капитан верно сказал. Говорил я Андрею, что он обжора и от него вечно воняет. А теперь, глядя на его потроха, вижу, что был прав.
Я был настолько измучен, что у меня не было сил ужаснуться его черному юмору.
Завидев меня в столовой, солдаты оглушительно загоготали и что-то сказали сержанту. Тот тоже взревел от хохота и поспешил ко мне.
— Хо! Хо! Товарищ поп, — заорал он с буйным весельем в глазах. — Они говорят, что на тебе столько внутренностей Андрея, что теперь, после его смерти, тебе полагается отдать все его вещи. Родственников у него нет. Пока ты будешь у нас, мы будем называть тебя товарищ ефрейтор Андрей.
Все, что принадлежало ему, теперь твое. К тому же ты выиграл мне много денег, когда я побился за тебя об заклад у вольера. Теперь ты мой друг.