Скоро им надоело задавать мне вопросы, и тогда они пришли с трубкой, через которую стали заливать мне в нос воду с перцем. Мне казалось, что весь мой мозг горит изнутри. Мне чудилось, будто дьяволы разжигают огонь внутри моей головы. Однако, что со мной ни делали, я не заговорил. Тогда они стали подбрасывать в воду больше перца и добавлять в нее горчицу. Воль стала нестерпимой. В конце концов у меня изо рта хлынула кровь. Должно быть, перец прожег какой-то сосуд в носоглотке. Пытки длились уже десять дней. Только увидев, как я истекаю кровью, они поняли, что таким образом им не удастся заставить меня говорить, и ушли.
Через несколько дней меня снова потащили в комнату для допросов. Им пришлось нести меня, потому что как я ни старался, сам передвигаться не мог, даже когда они кололи меня штыками и подталкивали прикладами. Мои руки и ноги были связаны так долго, что я, казалось, потерял над ними всякий контроль. В комнате для допросов солдаты просто бросили меня на пол, а сами отошли в сторону в ожидании дальнейших команд от офицеров, сидевших полукругом передо мной. На этот раз я увидел перед собой много странных приспособлений, которые, как я знал из книг, были орудиями пыток.
– Сейчас ты все расскажешь нам, и мы больше не будем терять времени, – сказал полковник.
– Я уже сказал вам то, что мог сказать. Я – офицер китайской армии, – произнес я и замолчал.
Японцы побагровели от злости. По команде я был привязан к доске с распростертыми в стороны руками, как на кресте. Под ногти до самых суставов они вставили мне длинные бамбуковые щепки. Затем эти щепки начали вращать. Боль была чудовищной, но ответа от меня они не добились. Тогда щепки вынули и стали медленно, один за другим, вырывать мне ногти.
Боль стала действительно дьявольской. Еще хуже стало, когда японцы начали капать на кончики пальцев соленой водой. Я знал, что не могу выдать своих друзей и поэтому должен молчать. Я вспомнил совет своего наставника, ламы Мингьяра Дондупа: «Не сосредоточивай внимания на больном месте, Лобсанг. Ведь если ты фокусируешь на нем свою энергию, тогда боль становится действительно невыносимой. Поэтому думай о чем-то другом. Держи в узде свой ум и думай о чем-то другом. Если ты сможешь это делать, боль по-прежнему будет продолжаться, но ты сможешь переносить ее. Она будет казаться тебе чем-то, присутствующим лишь на периферии сознания».
Поэтому, чтобы не сойти с ума и не выдать имена и тайные сведения, которые были мне известны, я сосредоточил внимание на других вещах. Я думал о прошлом, о своем доме в Тибете и о Наставнике. Я также думал о прошлом нашего мира, ведь в Тибете немало знают о том, что было когда-то.
Под Поталой есть тайные пещеры, в которых, по всей вероятности, содержится ключ к истории мира. Меня тянуло в эти пещеры. Я был просто очарован ими. Мне кажется, что и читателю будет интересно узнать о том, что открылось мне в этих пещерах. Ведь подобными знаниями западная наука еще не располагает.
Помнится, тогда я был молодым монахом, проходящим курс обучения в Потале. Далан-Лама, Высочайший, часто пользовался моим даром ясновидения. Всякий раз он был очень доволен полученными сведениями и, чтобы отблагодарить меня, предоставил мне право спуститься в пещеры. Однажды мой наставник, лама Мингьяр Дондуп, вызвал меня к себе.
– Лобсанг, я много думал о твоих успехах, – сказал он, – и пришел к выводу, что ты уже достиг такого возраста и такого уровня развития, что можешь спуститься со мной в пещеры и учить писания, хранящиеся там. Пошли!