Зато мне пришлись по душе молодые сочные побеги бамбука, также привезенные из Китая. Существует несколько способов приготовления побегов, но я съедал их в сыром виде, посыпав щепоткой соли. Особенно мне нравились желто-зеленые молоденькие кончики побегов! Кажется, большинство стеблей, которые повар готовил для закладки в кастрюлю, оказались без кончиков, и повар явно сожалел об этом, потому что сам он тоже предпочитал есть их сырыми. Он смутно догадывался, в чем дело, но доказательств у него не было!
В Тибете на кухне хозяйничает мужчина. Женщины ничего не смыслят в таких вещах, как приготовление тсампы и составление точных смесей. Они бросят горсть того, подсыплют на глаз горсть другого и думают, что все в порядке. Мужчины вдумчивы, терпеливы и поэтому, как правило, оказываются лучшими поварами. Поболтать и посудачить – здесь женщинам нет равных, как и кое в чем другом. Но только не в приготовлении тсампы.
Тсампа – основная пища тибетцев. Для некоторых чай и тсампа вообще являются единственными блюдами на всю их жизнь, от первого приема пищи до последнего. Готовится тсампа из ячменя, который поджаривают до тех пор, пока он не примет золотисто-коричневый оттенок. Затем ячмень мелют на муку, муку в свою очередь снова поджаривают, ссыпают в чашу и заливают горячим чаем с растопленным маслом. Все содержимое круто замешивают и придают ему форму галеты. Соль, буру и масло яка добавляют по вкусу. Приготовленная таким образом тсампа раскатывается, нарезается кусочками и подается в виде лепешек или печенья различной формы. Тсампа сама по себе не очень привлекает к обеденному столу, но все же служит достаточно емкой и сбалансированной пищей на всех высотах в любых условиях.
Но вернемся к нашему торжественному приему. Одни готовили тсампу, другие делали масло, пользуясь технологией, которую никак нельзя рекомендовать с точки зрения гигиены. Большие мешки из козьих шкур мехом внутрь служили бурдюками для пахтанья масла. Их наполняли молоком яков или коз. Для того чтобы молоко не вытекало, горловина мешка скручивалась и накрепко затягивалась. Мешки с молоком энергично мяли и встряхивали до тех пор, пока в них не сбивалось масло. Для этой работы были оборудованы специальные маслобойни из булыжников, выступающих из земли почти на полметра.
Если наполненные молоком мешки многократно поднимать и опускать на булыжники, то масло внутри отделяется от молока, сбивается – это и называется пахтаньем. Даже наблюдать было тяжело, когда человек по двенадцать слуг часами занимались этим делом. Тяжело дыша, охая, они поднимали и опускали, поднимали и опускали мешки на камни. Иногда мешки, то ли от неловкости обращения, то ли от ветхости, лопались. Мне запомнился один здоровяк, который трудился с каким-то яростным усердием, словно хвастаясь силой своих мышц. Он работал вдвое быстрее других, от напряжения у него на шее вздувались вены. Однажды кто-то ему заметил:
– Стареешь ты, Тимон, медленнее стал работать.
Проворчав в ответ что-то нелестное, Тимон яростно схватил мешок и в сердцах бросил его на камни. Но тут сила сослужила ему плохую службу – мешок порвался в тот самый момент, когда Тимон стоял над ним, вытянув руки и шею. Взметнулся столб еще полужидкого масла и ударил растерявшемуся Тимону прямо в лицо, залепив глаза, рот, уши и волосы. Галлонов пятнадцать масла и пахты золотистой массой стекали по телу богатыря.