На веранде дома никого не было видно. Видимо, все находились во внутренней комнате, где стояли удобные плетеные кресла и мягкий старинный диван. Филатов шел по выложенной речными камешками дороге, по обе стороны от которой были разбиты шикарные клумбы, пестреющие розами всевозможных сортов. Он любовался этим дивным садом, в последний раз насыщая глаза удивительным творением искусного садовода. Было что-то невероятно торжественное и в то же время тоскливое в этом моменте: сумеречный сад на грани иного мира, который настало время покинуть.
Из дома навстречу ему вышел Данилыч, рубаха которого белела на фоне темной стены ярким пятном. Он замер на веранде, разглядывая Филатова, и было в его позе что-то непривычное, какая-то закрепощенность, не свойственная обычно расслабленному и веселому старику.
– Данилыч, зови команду, пора ехать… – Филатов внимательно смотрел на хозяина дома, пытаясь осознать причину его напряжения. А когда подошел поближе, понял. В глазах старика был если не испуг, то обостренная тревога.
– Поздно, Виталий. Вы опоздали. Он уже здесь… – тихо и страшно проговорил Данилыч, и в голосе его были сожаление и обреченность.
– Кто? – переспросил Филатов, уже чувствуя, как холодеет спина и по ногам разливается тяжесть избыточного адреналина.
– Зедарк… – выдохнул Данилыч и посмотрел широко раскрывшимися глазами за спину Филатову.
Время остановилось на мгновение. Повисли в прозрачном воздухе комары и шмели, остановили свой ход облака на небе, замерли листья на деревьях… Пространство вокруг завибрировало и навалилось на тело опять ощущением нереальности происходящего. Филатов медленно обернулся и увидел его, неприметной внешности обычного человека, шедшего к ним по каменной дорожке, где несколько минут назад шел он сам. Зедарк двигался вперед танцующей походкой уверенного в себе человека, но Филатов определил в доли секунды, что человек этот, вернее, человек лишь наполовину, был очень и очень опасен в рукопашной схватке. У него было очень сильное, мускулистое тело, истинная мощь которого была скрыта под одеждой свободного покроя. Но походка уже может многое сказать опытному и внимательному человеку. У зедарка была походка убийцы. И еще у него были очень холодные, пустые глаза.
Превозмогая внезапное оцепенение, Филатов медленно потянулся ватной рукой к пистолету, засунутому за пояс легких летних брюк и прикрытому сверху льняным пиджаком. И вот тут-то все и пришло в движение. Из домика вылетел всклокоченный Ковров, тоже почувствовавший чужака, и, перепрыгнув через ограждение веранды, приземлился на площадку перед домом, загородив зедарку путь. Колдун остановился и замер перед неожиданной преградой, словно оценивая свои ощущения и принимая для себя какое-то решение. Но потом он взорвался целой бурей движений, буквально размазав себя в пространстве. Ковров отлетел в сторону, отброшенный жестким и сильным ударом ноги. Филатов, не успев дотянуться до пистолета, тоже был стремительно атакован, оказавшись через мгновение в полулежачем положении на грядке с укропом. Зедарк двигался вперед, как разъяренный смерч, сметая все на своем пути.
И тут Ковров все понял. Не он нужен был зедарку. Убийца пришел сюда специально, чтобы расправиться с Данилычем, который спокойно стоял на веранде, отрешенно ожидая приближения колдуна. И время опять замерло, словно чья-то невидимая рука придержала маятник Часов, регулирующих ход времени в этом мире.