Еще днем они переплавились через какую-то ледяную речку и к вечеру остановились на ночлег в небольшом урочище, которое накрывала с двух сторон косматыми ветвями кедров горная тайга. Разбили лагерь — восемь палаток и огромный костер в центре поляны. Темнело стремительно, и поэтому ответственные за костер торопились набрать сушняка, выискивая в округе большие надломленные ветви деревьев, уже лишенные жизненных соков и высушенные солнцем. Мальцев нервничал. Это был уже его четвертый вечер в алтайской тайге, во время этой поездки. Поездки, на которую он решился спустя год после тех трагических событий, произошедших примерно где-то в этих местах. Однако один он идти не решился, и присоединился к сборной группе, идущей аналогичным маршрутом. И хотя названия речек и гор были знакомы, Мальцев не узнавал тех мест, в которых ему пришлось пережить весь кошмар той печальной экспедиции. И вроде особенно запоминающиеся элементы окружающего ландшафта были те же — одинокий старый кедр, заросший серебристым от старости мхом, часть горной стены в виде лика богатыря, наблюдающего за заходом солнца. Однако все остальное словно убрали куда-то за год неведомые силы, управляющие миропорядком и неведомые человеку. От этого мурашки бежали по телу. Мальцев вглядывался в лица туристов: беспечные, веселые, уверенные в себе и завтрашнем дне, и зябко ежился. С одной стороны он даже мысли не допускал, что все они тоже могут забрести в тот проклятый «морок» в таежном лесу, убивающий, вытаскивающий на поверхность все самое отвратительное и, в то же время, самое прекрасное. С другой стороны — он очень этого хотел. Опять окунуться в мир грез на грани смерти, в котором живут необычные создания, недоступные обычному человеческому восприятию. Харон…
Мальцев окинул взглядом темнеющую стену кедрача вокруг их стоянки. А может быть, он прячется где-нибудь неподалеку? Стоит сейчас в темноте среди стволов и смотрит на них. Задумчивый, всезнающий, непонятный, пугающий.
— Влад, — молоденькая девушка по имени Лена, машет ему рукой, чтобы он помог ей соорудить из старых бревен несколько «седаков» вокруг костра. Он закрывает глаза на мгновение, прогоняя наваждение и улыбаясь, кивает ей головой.
Костер урчал, словно голодный зверь, глодающий вкусную кость. Языки пламени облизывали сухие дрова, набирая силу и вытягиваясь вверх, разрастаясь с каждой минутой. Большая часть группы, человек десять уже сидели вокруг костра. Остальные возились в палатках, разбирая вещи. Спустя некоторое время один из парней, Евгений, расчехлил свою, судя по внешнему виду, уже бывалую гитару, и к песне костра присоединился ряд молодых и звучных голосов:
«Ни дождика, ни снега, ни пасмурного ветра
В полночный, безоблачный час
Распахивает небо сверкающие недра
для зорких и радостных глаз.
Сокровища Вселенной мерцают, словно дышат.
Звенит потихоньку зенит.
А есть такие люди, они прекрасно слышат,
как звезда со звездою говорит…»
Над раскаленными поленьями, лежащими на периферии костра, закипел большой котелок с травяным чаем. Ароматную жидкость разлили по кружкам и пустили по кругу. Мальцев держал горячую чашку в руке и, вдыхая терпкий запах туристического варева, казалось, грезил наяву. Царившее внутри напряжение, обострившееся с наступлением темноты, потихоньку таяло. Он продолжал рассматривать лица членов группы, одновременно бросая короткие взгляды периферическим зрением в темноту за освещенным кругом. В сознании словно пытались склеиться воедино два мира: привычный человеческий, с песнями, смехом, байками и огнем, и непривычный, темный, принадлежащий загадочной тайге, обычно не жалующей незваных пришельцев. Пробудившиеся год назад инстинкты не давали расслабиться, автоматически контролируя стену тьмы за спинами беспечных туристов. Ну конечно, кого им было здесь бояться? Ни один зверь не подойдет к такому скоплению людей, тем более защищенных ярким пламенем костра. Ни одного постороннего человека здесь просто быть не могло на многие километры вокруг. А нелюди… В нелюдей здесь хоть и верили, но похоже, у собравшихся было на этот счет особое настроение. Восторженный ужас или пугающее очарование. Мальцев не сводил изучающего взгляда с участников похода. А они, словно уловив его мысли, постепенно сменили песни на рассказывание традиционных баек про местные «кошмары». Без этих наивных, но одновременно душераздирающих историй, любой поход терял свою остроту и ощущение экзотического приключения.
— Я вот расскажу вам историю про хозяйку Черной горы… — веснушчатый парень, Дима, делает нарочито серьезное лицо, — Только не думайте что это выдумка. Я сам один раз свидетелем этому был.